– А я с сыном гулять любил у парашютной вышки.
А последним аргументом для командования бригады стали слова старшины:
– Вот кабы, товарищ подполковник, твой сын был бы, так ты, думаю, вприпрыжку бы побежал за ним…
И Тарасов согласился. Хотя и скрепя сердце…
И вот сейчас старшина Шамриков лежал в снежном окопе – где-то внутри Демянского котла – и выслушивал стоны рядового Ефимова, единственного своего подчиненного из ездового взвода. Смех один. Ездовых на весь батальон – два человека. И без лошадей. Принеси-подай. А вот что ты – штатное расписание! Зато Артемка рядом…
– Дядь Вов… Ну, ведь есть что пожрать у тебя, а?
– Нету. Вчера вечером с тобой последний сухарь дожрали.
– Куркуль ты, дядь Вов… – Ефимов перевернулся на другой бок и подогнул ноги к животу. Так почему-то хотелось есть меньше.
– Снег жри, поди, полегчает… – флегматично ответил старшина Шамриков. – Говорят, скоро продукты сбросят. Вот тогда и пожрешь как следует.
– Злой ты, дядя Вова… – вздохнул Ефимов, снова переворачиваясь на другой бок.
– Ага. Злой. И что?
– Да ничего… Так… Стой, кто идет! – рядовой подскочил, как смог, выставив перед собой трехлинейку.
– Не ори, а? Иди-ка погуляй… – Сержант Шамриков прохрустел снегом мимо рядового, откинув рукой штык винтовки Ефимова.
Тот оглянулся на старшину:
– Гуляй, Вася, гуляй…
– Я Сережа! – воскликнул Ефимов.
– Насрать. Гуляй, боец! – Старшина Шамриков почесал нос. Когда Ефимов скрылся в зарослях, он спросил сына:
– Ну как ты?
– Бать, дай закурить?
– Ты же вроде бросил перед операцией, а?
– Снова начал. Дай закурить, не нуди, а? – Младший Шамриков протянул дрожащую руку к отцу.
– Артемка… Последняя… Сам смотри…
Старшина достал из вещмешка бумажный кулек:
– Ладошки подставь…
Артем сноровисто подставил ковшичком ладони. Старший Шамриков не спеша, аккуратненько, развернул сверток. Затем – так же аккуратно – оторвал кусочек газеты, сложил его пополам, насыпал в него табачные крошки и, лизнув края, свернул цигарочку. Потом не спеша понюхал ее, глубоко вдыхая…
– Бать… Не томи, а?
– Помолчи. Огонь давай, да?
Сержант Шамриков торопливо щелкнул немецкой зажигалкой, подаренной ему старшиной Шамриковым перед выходом бригады в котел.
Дядя Вова глубоко затянулся… Раз… Другой… Потом протянул самокрутку сыну.
– Бля… Хорошо-то как… – дымом промолвил… Именно промолвил, не сказал, не крикнул, а промолвил, почти шепотом тот. – Аж голова кругом…
– Жрать небось хочешь?
Артем, ошалело глядя в синее мартовское небо, только кивнул…
– На… – протянул старший Шамриков сыну сухарь. – Последний, Артемка.
Тот, опьяненный долгожданным никотином, лениво стал его грызть: