дитя - необычное.
И все-таки дитя; и именно потому можно, как мы видели, улыбнуться на ее «бледные красы», не стыдно подсмотреть, как «сорочка легкая спустилась с ее прелестного плеча», как по-детски она прислушивается к шагам возлюбленного.
Сквозь эту же призму детскости просвечиваются и некоторые другие, драгоценные для нас портретные штрихи. Бросается в глаза, например, последовательное употребление уменьшительных (ласкательных) форм имен существительных, когда они касаются изображения внешних черт Татьяны, и эпитетов, почерпнутых из речевого обихода взрослых с детьми.
В III главе «К плечу головушкой склонилась...»
...Задумавшись, моя душа,
Прелестным пальчиком писала
На отуманенном стекле
Заветный вензель О да Е...
После рокового объяснения в саду:
...Он подал руку ей. Печально
(Как говорится, машинально)
Татьяна молча оперлась.
Головкой томною склонясь...
В V главе:
...Татьяна на широкий двор
В открытом платьице выходит...
...И голосок ее звучит
Нежней свирельного напева...
В чудном сне, когда медведь «лапу с острыми когтями // Ей протянул; она скрепясь // Дрожащей ручкой оперлась // И боязливыми шагами // Перебралась через ручей...»
Особое значение во сне приобретает следующая подробность: «То в хрупком снеге с ножки милой // Увязнет мокрый башмачок». Сама по себе «милая ножка», обутая в мокрый башмачок, не выделялась бы из установившегося выше ряда нежно-девических портретных определений, не будь она внутренне связана С тем высоким поэтическим строем, которым воспеваются «ножки» в I главе. Припомним:
...Люблю я бешеную младость,
И тесноту, и блеск, и радость,
И дам обдуманный наряд;
Люблю их ножки; только вряд
Найдете вы в России целой
Три пары стройных женских ног.
Ах! Долго я забыть не мог
Две ножки...
Здесь и дальше - до конца блистательного пассажа - выясняется, что пушкинские «ножки», оборачиваются, кроме всего прочего, своеобразным термином: «ножки» - стройные ноги. Если ноги не стройные, то «ножки» - обманчивы, то есть вовсе не имеют права называться «ножками». «...Слова и взор волшебниц сих // Обманчивы... как ножки их». Можно возразить, что это натяжка, что автор никак не связывает ножки Татьяны с найденными в «России целой» тремя парами стройных женских ног. Возразить можно, но нельзя упустить, что Пушкин не забывает своего поэтического изыскания о ножках и напоминает о нем здесь же, в V главе, во время именинного бала:
В начале моего романа
(Смотрите первую тетрадь)
Хотелось вроде мне Альбана
Бал петербургский описать;
Но, развлечен пустым мечтаньем,
Я занялся воспоминаньем