поэтам принадлежит бессмертие". ("Как это так — поэтам? — спрашивали потом друг друга
почтенные горожане. — А людям с праведной жизнью? Зачем же тогда и в церковь
ходить?")
— Все на свете — сон. И дом — это сон (великолепный, двухэтажный каменный дом на
площади, может быть, лучший в городе, окруженный прекрасным садом и цветником), и
стол, за которым мы все веселимся, и вечер, сошедший на нас, и горящие свечи, и наши
разговоры, наши радости и горе — все это сон..
— Да! Точно! — благочестиво кивнул головой Кросс. — А мы это забываем и продаем
жизнь вечную за чечевичную похлебку. И детей учим тому же. Истинно сказал Спаситель:
"Они слепые-поводыри слепых". Спасибо, милый!
— Горы, замки, храмы — весь земной шар когданибудь заколеблется, поплывет и
превратится в клочья тумана, — продолжал мальчик, — и останется одно пустое, холодное
небо. Мы состоим из того же вещества, что сны. И снами окружена маленькая жизнь -
непонятная и бессмысленная. Так сказал великий Просперо! Поэтому восславим же
сегодня великое искусство и тех творцов, которые служат ему, непреходящему, вечному, бессмертному, и сами становятся причастными вечной жизни.
Мальчик кончил, опустил руку, и все захлопали.
— Иди, иди сюда, мой милый, — сказал Бербедж растроганно, — иди, очень хорошо
сочинил и прочел. Молодец! Лист клади сюда, и вот тебе бокал, как взрослому, — пей!
Задвигались стулья, зазвенела посуда, и все потянулись к маленькому Харту с
бокалами, только мать откуда-то из-за угла закричала:
— Нет, нет, ему нельзя! Я вас прошу! И вообще сейчас уже поздно.
Достопочтенный Кросс — он все время сидел неподвижно, переждал, когда шум
стихнет, а потом спросил:
— Виллиам, милый, а кто такой Просперо? Я что-то не слыхал такого. Это из древних
или он итальянец?
— Это добрый волшебник из последней комедии дяди, — ответил мальчик.
— Ну, не очень-то он добрый, если говорит такие вещи, — усмехнулся Кросс. — Жизнь
для христианина — это не сон, а подвиг, мой любимый. И пресвятая апостольская церковь
тоже не сон, а твердыня, коя сотрет врата ада.
— Так это же стихи! Достопочтенный Кросс, стихи это! — крикнул Грин с другого конца
стола.
— Что ж, и царь-псалмопевец писал стихи, скромно и неумолимо вздохнул Кросс, — и
Библия разделена на стихи. И Нагорная проповедь тоже состоит из стихов. И все-таки все
они не сон. А земной шар не разлетится в туман, а по воле сотворившего его в один день
станет местом Страшного суда, где все получат по заслугам — и грешники, и праведники, и
словоблуды, и мытари. Пусть никто не забывает этого. Каким судом мерите, таким и вам