Сашка молча долил в бокалы вино и сказал:
— Не спрашивай меня. Я категорически против того, чтобы ты с ней виделся. Тебе в Харькове и друзья не очень-то обрадовались. Интересно даже, как отреагирует женщина, которая любила тебя и которую ты предал.
С этим своеобразным напутствием я и поехал к Кристине.
Шел дождь. Мелкий, моросящий, противный. Ветер пронизывал, казалось, изнутри. Я стоял возле ее подъезда и смотрел на входную дверь с домофоном. Попасть внутрь пока не представлялось возможным. И я, странным образом, был этому рад: чем ближе я был к Криске, тем сильнее хотел повернуть обратно. Я боялся. Я снова боялся, совсем, как тогда, когда не смог решиться хотя бы поговорить с ней и предпочел бегство.
Но, наконец, дверь подъезда открылась: оттуда выскочила молоденькая девушка, раскрыла зонтик и побежала в сторону автобусной остановки. Пока дверь не успела снова захлопнуться, я вошел внутрь.
И тут началось. За прошедшие девять лет в подъезде, конечно, сделали ремонт, и, думаю, неоднократно. Горел свет на когда-то темных лестничных пролетах, матерные надписи на стенах давно были замазаны, в некоторых квартирах были поменяны и двери. Но что-то осталось. Что-то, что навалилось на меня огромной тяжестью воспоминаний, не давая дышать. Я нажал кнопку вызова, и лифт загудел, спускаясь вниз. И даже этот звук, одинаковый, казалось бы, для всех домов, всколыхнул во мне целую бурю чувств. Только сейчас, впервые за неделю, я почувствовал, что вернулся домой. Почувствовал так остро, что в глазах защипало.
Я вышел на седьмом этаже. Здесь тоже все изменилось: двери, таблички с номерами квартир, цвет краски на стенах. Но сердце готово было выпрыгнуть из груди. Я был дома. Впервые за долгие девять лет, сейчас казавшиеся совсем неважными, я был действительно дома. И от этого стало еще страшнее. Если Криска не примет меня, прогонит, выставит на улицу под колючие ледяные капли, я потеряю этот дом снова. Теперь уже навсегда.
Еще десять минут я стоял, тупо уставившись на дверь, за которой было то, чего мне так не хватало столько лет, то, что я мог иметь, не прилагая не малейших усилий, и от чего так просто отказался когда-то: тепло домашнего уюта и забота любимой женщины. Из соседней квартиры вышел парень лет семнадцати. Он мельком взглянул на меня, прошел к лифту, но тут же вернулся.
— Кир? — прищурившись и всматриваясь в мое лицо спросил он.
— Да, извини, мы знакомы? — тупо спросил я.
— Да ты что! Я же Виталик, сын Паши и Кати! Ты сидел со мной в детстве, в карты играть учил! Ну ты даешь!