— Не неси чушь! Ты бы поверила? Преподнесла бы мне на блюдечке источник своего дохода? До чего же мне было больно! Смотреть, как ты швыряешь направо и налево деньги, не понимая, что они не твои! — он даже не пытался скрыть нотки издевательства в голосе.
Она молчала, не в силах до конца осознать происходящее и поверить в него. Она не помнила, чтобы в жизни хоть раз сталкивалась со столь уничижающей яростью. Он хмыкнул:
— Хотя бы не пытаешься унизить меня ложью.
— Ярослав,… - начала было она. Как мучительно и трудно было подобрать нужные слова! — Ярослав, — повторила снова под тяжестью его безучастного взгляда, боясь глубже увязнуть в трясине непонимания, — если ты хотел отомстить, теперь ты отомстил, и мы как-нибудь справимся! Я знаю, что справимся.
Она протянула руки, но он отстранился, и взгляд его уже не был отрешенным — в нем читались борьба и клокочущая ярость.
— Заткнись! — прорычал он. В тот момент вид у него был просто свирепый. Вика растерялась, взгляд метался по комнате в поисках нужных слов. Паника и страх в любой момент грозили вырваться из-под контроля. Она очень хотела сохранить самообладание и, наверное, свою маленькую семью. Возможно ли это теперь, когда сказаны такие ужасные слова? Она должна собраться.
— Мы могли бы спокойно поговорить? — она и сама слышала, что голос её звучал растеряно. Он рассмеялся дьявольским смехом, от которого ей захотелось бежать. Вика вскочила. Ярослав схватил её руку и стиснул её так сильно, что она почувствовала удары собственного пульса. Сжатые губы и перекошенное от гнева лицо были совсем близко.
— Если ты еще хоть раз поднимешь свою задницу с этого стула,… — он швырнул её обратно. Испуганная грубым обращением, она уставилась на него и замерла, растерянная, не зная, что будет дальше.
— Если бы я была, — она запнулась, — беременна,… ты бы тоже это сделал? — она подняла измученные веки.
Ничего не изменилось в его лице.
— Ты не беременна. Мы предохранялись.
«Да, — всплыло у неё в голове, — кроме самого первого раза».
Ей было безумно больно, так больно, что хотелось завыть белугой. Хотелось закрыть лицо руками и плакать, пока внутри не останется души. Все время, пока она на крыльях любви летала, вила гнездо, старалась создать уют в этой квартире. Когда она ставила его на первое место, забыв о себе, он плел паутину. Ходил словно мерзкое насекомое, опутывая её канатами лжи и притворства. Она не хотела знать, какие у него были причины, не хотела понимать его. Нет, она не покажет свою слабость. Усилием воли она попыталась унять страх и трепет. Всё, что у неё сейчас осталось — это гордость. Она должна держаться за неё.