Эта дама рассказывала о своих проблемах на почтамте при стечении народа: якобы посылала жалобу на ОРТ Любимову и всему "Взгляду", но ответа не получила. Однако сама поняла, в чем дело, видно и Любимов с ними связан. Потому что она каждый вечер видит в кадрах "Тропиканки" и "Санта-Барбары" предметы домашнего обихода, пропавшие из ее квартиры. Круг замкнулся. Волнение ее достигло предела, и она стала посылать всех, кто пытался заговорить с ней, по алфавиту.
Другая, а может и она же, еще в те времена, приобрела цветной телевизор. Два года копила рублик к рублику. Привозит домой, смотрит ему в экран. День, другой. Не нравится. Цвет не тот и вроде как подрагивает изображение. Приходит в магазин, мол, право имею на замену. Пожалуйста, раз такое дело. А что это у вас? Что с ценой стало? Да, ничего, нормальный ход. Благосостояние советских людей растет, родная партия и мудрое правительство снижают розничные цены. На треть сложнобытовой прибор подешевел. Вот невезуха! Ей бы три дня потерпеть, два года терпела! Как заголосит, как забьется! Так и отвезли в буйную палату. Крыша Парижа у женщины в сваты поехала. Она и замуж вот так спонтанно вышла, надо было с месяц подождать, пришел бы жених. Да разве ж угадаешь, две похоронки на него присылали, а он живой. Хотя и контуженный изрядно.
Врать не буду, не знаю, дожила она до нынешнего капитализма или нет. Тут и сам сидишь и иной раз тихо напеваешь: "Мы славим Родину трудом! Дурдом, дурдом, дурдом!"
Пьяный Шинкарук идет, покачиваясь, по поселку. Недавно он вернулся из тюрьмы, отсидев 14 лет. Но уже успел по пьяни побить жену. Вот ребята ему и говорят: сестру с Украины выписали, замуж ей надо. Женись! Гарна дивчина. Не-а, у меня есть. Хоть стерва, я с ней помирюсь, если протрезвею. Не жмись, говорят ему, две жены будет.
Их трое мужиков — братья, кого хочешь убедят. Он один. Не переспоришь. Делать нечего. Женился, не выходя из запоя. Столько лет не потреблял, надо сочувствие иметь. Он, может быть, во сне ее видел, водку. Пьяный, а соображает, что молодая жена появилась. Теперь он перед поселковыми стал бахвалиться. Прихожу, мол, домой, слева Манька, справа Оксанка, я посередке, выбираю, с кем сегодня цацкаться. Мужики знай ему подливают, подначивают, перемигиваются. Пьет, доходит до кондиции, и сермяжная правда всплывает в сознании, как пробка:
— Эх, как мне надоело в кочегарке спать! — И срывается на волчий вой во всей обнаженной правде чувств.
Потом к нему товарищ приехал. В одной камере сидели, обувью-одеждой менялись, одним отравленным воздухом дышали. А Манька товарища того из дома погнала. Что они понимают, бабы! Взял да зарезал.