Плотников на себе волосы пучками рвет. Раньше из дома боялась выйти, а теперь, стало быть, — на сцене с другими мужиками при всех выцеловывать будет? Надо было дураку ее эмансипировать! "Мальборо", гляди как, смолит, "Кровавой Мэри" от нее попахивает. И глаза — как лазерные прицелы краснеют. Мерил все на свой аршин, а потом его проглотил.
— Степанида, — говорит, — там тебе, небось, "кушать подано" предложат, а я главную роль дам, только возвращайся ты в домашний театр. "Отелло" ставить будем.
— Молилась ли ты на ночь, Шахеризада, что ли? Больно надо! А Юдифь не хочешь? — И она очень выразительно рубанула голову обезумевшего мужа воображаемым мечом.
Служили в одной конторе Сашка да Вовчик — оба очкарики, мелкие, но прожорливые и задиристые. До драки доходило. Однажды их профорг застукала. Чем некультурно драться, лучше, говорит, мероприятие устроим. Боксировать будете по тайским правилам, соблюдая технику безопасности, а выигрыш без нокаута определим, по очкам. По очкам выиграл Вовчик. У него минус две диоптрии, в любой аптеке хоть завались. А у Сашки астигматизм, ему в Хабаровске линзы по заказу изготовлять пришлось за большие деньги.
— Лучше бы вы пели! — Наседает на них профсоюзная богиня с новой силой. — Вы ребята страстные, прямо как испанцы. Бесаме мучо знаете?
— Это что ли беса мочить? — Обрадовался Сашка. — Хулио сочинил, знаю.
— Не мочить, а мучить. — Возразил Вовчик и запел: — Бесаме, бесаме му-чо-о, как Пол Пот Ком-пу-чи-ю!
А Сашки своя версия:
— Гэсэме, гэсэме, масло, тосол, парасол! Гесеме, ты заправка моя, болючая, вскинул, залил и пешочком пошел! Гэсэме, гэсэме, ты в своем ли уме пребываешь? Бензика нет, а мазут привезут. Или не догоняешь?
И такую ребята чечеточку сбацали, так очками засверкали, что послали их подальше, в самую Гарманду, хотя обещали в Катманду. А профсоюзница за американца выскочила. На Гавайях кружок национальных танцев ведет.
Одному нашему потребовалось трепанацию черепа делать. Вроде как много знал, а высказать не мог. Или наоборот, болтал безудержно, а умишка — кот наплакал. Короче говоря, чирей у него там, в черепной коробке передач, от простуды вскочил на сквозняке свежих мыслей, разбарабанило тыковку. Как паровой котел, разум кипит.
Продолбили черепок, оттуда как свистанет: черт-черт-черт! — и запах мерзкий. Ведро гною натекло. Дальше вскрывают, а там небольшие рожки, как бы в зародышевом состоянии. Жена изменяет, спрашивают. А он холостой. Вот это история! Зашили, выписали. Так сквозь стену и ушел. Ведь анализ мочи у него был неплохой.