— Благодарю, — после этого Повелитель Желаний безмолствовал. Его искусственный интеллект обрабатывал данные.
Мерно гудела машина. Геннадий Петрович в напряжении ожидал, не смея отойти ни на шаг, конечного результата.
Неожиданно дверь открылась. Навстречу свежему воздуху водопада в комнату ворвались опоздавшие Глушко и Самойлов. Это мгновенно вывело Сад из равновесия; пейзаж, постоянно видоизменяясь, становился то ледником, то залом Сената в Риме. Разные варианты картин были заложены в программу Остриковым первоначально.
Остриков (сердито)
Выйдите в коридор, эксперименту вы помешали!
Самойлов, Глушко (всегда говорят вместе)
Геннадий Петрович, не злитесь! Мы же того не знали!
Повелитель Желаний
В программе что‑то случилось. Не под силу остановить сбой.
Бегите скорее отсюда, чтоб навек не остаться со мной!
Сад Желаний продолжает метаморфозы безостановочно. Вереницей мелькают полотна различных шедевров живописи, загруженные ранее в память. Геннадий Петрович судорожно пытается предотвратить поломку. Калейдоскоп картин замирает на «Постоянстве времени» Дали.
Расплавленный Остриков
Спасайтесь немедленно, если желаете уцелеть!
Останусь я здесь исправить. Придётся мне умереть.
Расплавленные Самойлов и Глушко стремятся покинуть холст, но передвигаются очень медленно, за практически полным отсутствием ног.
Самойлов, Глушко
Недвижны наши ступни. Замерли икры, застыли колени.
Не чувствуем мы себя и больше похожи на тени.
Ослепительная вспышка затмевает собою вид. Геннадий Петрович принял удар электричества на себя.
Проясняется и перед глазами вновь водопад. Самойлов и Глушко обратились в Стражников, а Повелитель Желаний обрёл обличье покойного Острикова.
Повелитель Желаний
Желая спасти черты почтенного моего создателя,
Я надел на себя его маску. Подобно скупльтуре ваятеля,
Каждую деталь мастера я в себе пронесу.
Стражники (вместе)
Где же мы очутились? В каком мы отныне краю?
Повелитель Желаний
Оказались мы меж измерений. Ни во сне мы и ни наяву.
Тоскливую вечность мы вместе пробудем в печальном плену.
В абсолютной, ненарушаемой хохотом или звуком шагов, тишине, Полишинелю казалось, что они поднимаются, сотрясая самые своды здания. Саша отставал от проводника своего ровно на шаг, постоянно теряясь в малознакомой ему обстановке.
Училище по окончанию всех занятий было безлюдно, и каждое их движение в сгустившейся полутьме отдавалось на лестнице эхом. К счастию, на то в целых этажах не было ни единого уха, способного их обнаружить.
На протяжении всего променада они не обменялись друг с другом ни словом. Даже, когда ребята наконец добрались, и дверь 401‑й уже была в вытянутой руке от них, Игорь предпочёл говорить исключительно шёпотом. Будто заговори он погромче, сюда непременно сбегутся все. Это было излишней предосторожностью.