С целью придать большей приятности атмосфере, Остриков прежде поставил в проигрыватель пластинку, с записью «Петя и Волк», которую так любил слушать с самого детства.
И вот в воздухе поплыли знакомые и величественные мотивы Прокофьева. Успокоившись, Остриков наконец активировал машину, и тут же сделал шаг отступления, словно боясь бесконтрольного своенравия собственного создания.
Начали проступать, будто бы из ниоткуда, водопад, поросший зеленью берег и огромные валуны. Очертания комнаты же напротив стали тускнеть, растворяясь в этом пейзаже.
Звучали, не переставая, флейты и скрипки оркестра. Шум воды наполнял уши Острикова: виртуальный ландшафт теперь был всамделишней самой реальности.
— Приветствую вас, профессор, — произнёс без интонаций бесплотный Повелитель Желаний.
Геннадий Петрович никак не мог свыкнуться с мыслью о том, что разум Сада — невидим. В одни моменты ему казалось, что он разговаривает с пустотой, в другие — что со своим детищем напрямую. От двойственности ощущений Остриков отделаться был не в силах.
— Приветствую, Повелитель Желаний, — добродушно отозвался в ответ Геннадий Петрович. И немедля похвастался: — Я сегодня в первопроходцах. Ни Глушко, ни Самойлова. Не появились пока.
— Что же с того, — в ответ ему Повелитель. — Можем и так поработать. — им овладела некая смущённая пауза. — Когда вы разработаете мне оболочку?
— Я завершу Сад через несколько месяцев, — повторил то же, что он отвечал ему в такие минуты, Остриков. — Тогда же ты попытаешься исполнить первое пожелание. Если тесты пройдут успешно, место это начнёт функционировать постоянно. Директор НИИ сказал, что тогда предоставит тебе помещение в бессрочное пользованье.
— Так, как вы всё описываете сейчас, — это будет славное будущее, — проговорил Повелитель Желаний.
— В таком случае, предлагаю к нему двигаться шаг за шагом, — Остриков улыбнулся впервые за целое утро. Не зная, в какую сторону говорить, он всегда обращал взгляд к бурлящему водопаду. — Сегодня мы с тобою освоим поэтический блок.
Остриков несколько коротких мгновений расхаживал взад-вперёд.
— Да, прикрути немножечко мощность, чтобы я мог разглядеть аппаратуру, — нарушил молчание Геннадий Петрович.
Повелитель Желаний усилием воли ослабил осязаемость миража. Теперь комната являла собой причудливо перемешанный вид лаборатории с выскакивавшими тут и там папоротниками лагуны.
Остриков повернулся к пульту. Стремительное нажатие разных кнопок поочерёдно.
— Так, загружаю в память тебе информацию целиком, — говорил Остриков, не поднимая глаз от приборной панели. — Тут Байрон, тут Кольридж, Бодлер, множество классиков русской поэзии от Тредиаковского до футуристов. — И запустил операцию. — Опыт столетий одним архивом.