измарано сотни листов бумаги. Требовали одного — дать показания на Знаменного, что
видеокамера была дана ему как взятка за предоставление кредита. Мне и Стасову
рассказывали, что если мы это подтвердим, то будем проходить по делу в качестве
свидетелей (действительно, в комментариях к статье о даче взятки должностному лицу
говорится, что почти всегда со стороны вымогающего взятку происходит давление на
взяткодателя, а зачастую его ставят в такое положение, когда он не может не дать.
Следствию рекомендовано осторожно относиться к таким ситуациям и возбуждать
уголовные дела по даче взятки только в исключительных случаях). Но какой смысл в этом, ведь Знаменный не должностное лицо! Мне отвечали, что это не мое дело, а мое — дать
показания. Чего я упорно делать отказывался, ссылаясь на незнание механизма получения
афганцами кредита. Тогда Надеенко предупредила, что посадит меня как соучастника
получения (!?) взятки. Я понимал, что «этого не может быть, потому что этого не может
быть никогда», и твердил свое.
В декабре начались аресты. Сначала арестовали Знаменного, за ним — Черноусова, потом
Стасова…
18 декабря 1992 года меня в очередной раз повесткой вызвали в прокуратуру. Я приехал, и
передо мной на стол положили постановления на арест и обыск у меня дома. Мне стало
страшно и смешно. В арест я не верил до последней секунды: даже по материалам
уголовного дела мое участие в нем было слишком малым и явно не требовало моей
изоляции. Ну а обыск-то еще зачем?! Прошел год с момента совершения
инкриминируемого нам «преступления», что можно было найти? Даже если что-то и было,
неужели они меня держат за полного идиота, который еще после первых допросов не
уничтожил бы все улики? Но по дороге в машине мне сказали, что это нужно для
соблюдения процедуры расследования. Ладно. Единственное, что я попросил, чтобы с
меня сняли наручники, пообещав, что я никуда бежать не собираюсь. Мне поверили и
наручники сняли.
Жена и дети были шокированы, когда я вместе с операми появился на пороге. Пришлось
пригласить соседей понятыми — позорище, не знал, куда глаза девать… Опера ничего не
искали, попросили подписать протокол и сказали, что заберут с собой мой телевизор
«Sony». Я тут же предоставил им документы, что он был куплен в Москве в 1990 году, но
они сказали, что разберутся после. Таким образом мою семью перед Новым годом лишили
телевизора, и как оказалось позже, надолго…
Меня отвезли в изолятор временного содержания (ИВС), который находится во
внутреннем дворе областного Управления внутренних дел на ул. Совнаркомовской.