— Это хорошо.
— Ага.
Мужчина поджимает губы, перекладывает какие-то листы и вновь на меня смотрит.
— Будешь кофе? Люди любят кофе. Из-за них я поставил кофе-машину.
— Я это уже поняла. Нет, спасибо! — Он выжидающе ждет, что я поясню свой ответ, и мне приходится раскошелиться на еще одно предложение. — Не люблю кофе.
— Реджина любила кофе.
— Да… она была заядлым кофеманом. Но я…, — замираю и растерянно гляжу в глаза Смерти. Он кривит губы. Улыбнуться, что ли пытается? А у меня в груди все возгорается, я невольно подаюсь вперед и стискиваю в кулаки пальцы. — Вы знали мою маму?
Ноа Морт красивый мужчина, пусть и не похож на обычного человека… Глаза у него особенные. Живые и добрые. У людей таких не бывает. Без тени злобы или презрения.
Человек отживает свой срок и никогда похожего взгляда не встречает. Это страшно. Мы глядим друг на друга, и что мы видим? Ложь. Лицемерие. Напыщенную и фальшивую радость. Заботу, которая видна лишь в уголках глаз, но никогда не видна в поступках. Так, может, люди ошибаются? Может, взгляд Смерти не должен быть устрашающим? Может, он должен успокаивать? Говорить о том, что за чертой легче? Теплее? Счастливее?
— Да, Ари. Я очень хорошо знал твою мать.
— Вы дружили? — Глупый вопрос. Но я не могу не задать его.
— Можно и так сказать.
— А как еще можно сказать?
Ноа дергает уголками тонких губ. Он мне напоминает кого-то, но я никак не пойму, кого именно. Мне кажется, я с ним даже встречалась. А, может, это галлюцинации?
— Джин была мне дорога.
— Джин…
— Да. Реджина.
— Я поняла. — Отлично, он дал маме прозвище! Странно все это. — Дело в том, что она попросила меня найти вас. Сказала, вы сможете ответить на мои вопросы.
— Она ведь умерла.
Я внезапно хочу спросить, откуда он знает? А потом ударяю себя по лбу. Он об этом наверняка узнал раньше всех. Он ведь Смерть, черт возьми, может, сам за ней и пришел. Я неожиданно думаю, что если у Морта есть друзья, то жизни его не позавидуешь. Забирать всех, кто дорог. Смотреть, как они уходят. Наверно, это невыносимо.
— Вы ведь знаете, кто я, верно?
— Ты про то, что ты ведьма?
— Именно.
— Конечно! — Ноа откидывается на широком стуле и кивает. В стеклянных стеллажах с книгами отражается его самодовольная улыбка. — Я все о тебе знаю, Ариадна.
— Все? — Растерянно вскидываю брови. — И почему же? Или вы обо всех все знаете?
— Нет. Не обо всех.
— И чем же я выделилась из толпы?
— Я ведь сказал: Джин была мне дорога.
— Только мне кажется странным, что Смерти был дорог обычный Человек?
— Реджина никогда не была для меня обычным человеком, — едва слышно отрезает он и неуверенно поднимается из-за стола. Н а нем потертый пиджак и прямые штаны, он одет просто, неброско, а главное — бедно. Будто Смерти плохо платят. Смерти вообще платят?