Да, конечно. Вот только когда–то я просила его, умоляла: позволь мне пожить у тебя. Даже не «с тобой», просто — «ну есть же у тебя в доме уголок». Что он мне ответил тогда? Вернее даже — как он мне ответил? Кинул. Во всех возможных смыслах. А теперь вновь — добрый, заботливый, «мир на Анхене не кончается». А кто сделал все, чтоб Анхен остался мне единственным светом в окошке?
— Поживу у тебя — в качестве кого? — смотрю на него в упор, пытаясь хоть что–то прочесть в бездонных его глазах. — Я тебе вообще зачем, Лоу? Знаешь, тогда, в его доме, я наивно думала, что я тебе симпатична. Нет, я не думала, конечно, что ты безумно в меня влюблен, но хотя бы симпатию, мне казалось, ты ко мне испытывал, хотя бы привязанность. А ты… Так легко отказался, так изящно бросил. А потом… Я просила тебя: обмани. Расскажи про любовь, большую, неземную, красивую… Что ты мне рассказал тогда? Про девочку–секретаршу? Что когда тебя делят с друзьями — это не страшно? Что мозг можно выключить, либидо включить, потерять себя в объятьях одного, очнуться в объятьях другого. Ты даже во время секса умудрился меня ему передать, не выходя из оргазма самоустранился…
— «Не выходя из оргазма» у меня бы не получилось… — не может скрыть ухмылки. Воспоминания об оргазме, видать, греют.
— Не перебивай, ты прекрасно все понял.
— Я понял, — становится серьезен. — А теперь попробуй понять и ты меня, — сцепляет руки в замок на коленях, какое–то время смотрит на свои сцепленные пальцы, затем вновь поворачивается ко мне. — Мир редко бывает таким, каким нам хочется. И потому поступки свои следует совершать, исходя из реальности окружающего мира, а не из своих представлений об идеале. А реальность такова, что по закону — сколь угодно неправильному и несправедливому — ты принадлежишь Анхену. Более того, в тот конкретный момент времени ты была единственным сохранившимся осколком его вселенной. У него двери рая перед носом захлопнули, отрезали по живому. Ведь все его мысли, все его чувства всегда были — там. С каким настроением он прилетел домой? Ты — единственное, что у него осталось, ты — последнее, что у него осталось. Да не было ни единого шанса тебя ему не отдать. Да, я предал тебя, и предал сознательно, но так тебе проще было адаптироваться, принять свое положение, свое место в его жизни. Иначе — было бы дольше и больнее, но с тем же финалом: он бы все равно тебя получил.
Да, получил бы, не могу не согласиться. Он был так уверен, что я ему нужна: признавался в любви, представлял гостям… Как же быстро все кончилось.