Если власть достойна и чиновники честны, но в народе крепко укоренились воровские наклонности, то х и у (то есть Власти и Аппарату принуждения) предстоит жестокая борьба с z, то есть с народом. И это тот случай, когда народовластие совершенно не годится. Наоборот, честная власть и честный Аппарат принуждения должны быть совершенно независимы от народа.
А если сам х проповедует "грабь награбленное", то что будет с у и z?
Будет то, что было в России. Кровь и голод.
Но Власть опомнилась. Она стала преследовать грабеж. Некоторое время аппарат принуждения не слушался и продолжал грабить. Затем он стал выправляться. А народ?
В Царской России яблок было много, и были они дешевы. Но и тогда мальчишки крали. Сейчас дело хуже. Глас народа в неблагополучии на яблочном фронте обвиняет мальчишек, и не только мальчишек. Садовые воры осатанели, и сладу с ними нет! Только герои заводят сейчас садики; герои, способные уберечь плоды своего труда и работы от хулиганов.
Аппарат принуждения здесь явно не справляется, хотя его не обвиняют, что он потворствует ворам. Просто не может он разорваться, чтобы вдобавок ко всему остальному стеречь сады.
Плодокрадство — старинная русская привычка. Я сидел во Владимирской тюрьме с покойным князем Петром Дмитриевичем Долгоруковым как раз в то время, когда праздновалось 800-летие Москвы, это было в 1947 году осенью. Ставили постамент для памятника основателю Москвы, Юрию Долгорукому, предку Петра Долгорукова, с которым я сидел. Ему было около 80 лет. И конец его был недалек, но он сохранил живость ума и ясность памяти. И он однажды сказал мне:
— Уверяю Вас, что Герцен (или Бакунин) был прав, когда говорил: "У русских бугор собственности не вытанцовался". Вот этому предку ставят памятник. За 800 лет, казалось бы, у Долгоруковых должна была бы пропасть охота красть, как Вы думаете?
— Срок достаточный!
— Так вот нет! Мне было лет десять, когда мы с матерью жили в Чехии. Почти каждый день мы ездили в экипаже в ближайший городок. Как все мальчишки, я любил влезать на козлы к кучеру, и мы с ним стали друзьями. Дорога, как все дороги в Чехии, была обсажена фруктовыми деревьями. Козлы высокие, вишни, сливы, потом яблоки были так близко, что я свободно мог бы их рвать. И я уверяю Вас, что я только потому их не крал, что мне стыдно было перед кучером. Подумайте! Ведь у нас за столом ежедневно были лучшие фрукты; не от фруктового голода я на них зарился, совсем нет; тут было какое-то атавистическое желание украсть, свойственное всем нам, у которых "бугор собственности не вытанцовался", в отличие от чехов. Поэтому-то и возможно было у них обсаживать дороги, никто не тронет. Нет, Вы вникните в эту трагедию, что чешский кучер был честнее, чем русский князь! Это у них, у чехов, такое отношение к чужой собственности было уже 100 лет тому назад. Как Вы думаете, через 100 лет от сего дня, то есть когда Москве будет 900 лет, можно ли будет обсаживать дороги фруктовыми деревьями?