За этим следуют рожденные в годы голода. Они истощены голодом родителей еще до своего рождения и собственным голоданием в детские наивные годы. Они, наверное, дают достаточно людей с расшатанной нервной системой.
А люди, рожденные не в годы войн и избегшие прямого голода? Жили ли они в нормальной обстановке в течение последних сорока лет?
Нет. То, что щадила война, выматывала революция. Я думаю, что каждый врач подтвердит, что спешка, постоянная спешка, расстраивает нервную систему. Даже лошади, которых назначение бега и скачки, имеют чрезвычайно нервную организацию. Эта спешка продолжается и сейчас. Люди живут под постоянными ударами по их нервам. Мы непременно хотим догнать и перегнать Америку, а потому спешим хуже, чем на пожар. Может быть, так и надо — это отдельный вопрос, о котором не стоит говорить по поводу другого вопроса. Но признать можно, что эта постоянная работа "сверх нормы", все эти "состязания" и "подарки" не могут не напрягать нервную систему советских людей. Живя в Советском Союзе, чувствушь себя, как будто война продолжается. Самые обыкновенные процессы земледелия и промышленности переделаны в штурмы. Штурмуют посев и уборку хлеба, мирного, святого хлеба, на него устремляются с воинственными криками, как на врага. Также штурмуют кукурузу, фрукты, овощи, молоко, мясо — все. Равным образом в промышленности штурмуют уголь, нефть, чугун, сталь… И все это материальное растет. Только бедные нервы человеческие под бичом этих призывов расстраиваются.
Нормальное состояние советского человека, поскольку я его наблюдал, — это спешка. Он и она вечно куда-то спешат. Быть может, поэтому они так раздражительны? Если бы им дать немного отдохнуть! Нельзя. Америка не ждет. Она тоже работает, а нам надо ее перегнать. Ну, если надо, так надо. Ничего не поделаешь. Но надо и учитывать последствия такого непреоборимого "надо".
А последствия таковы. Спешка вызывает нервность. Нервность порождает раздражительность. А раздражительность срывает "Опыт Ленина".
Как? Почему?
Потому что цель "Опыта Ленина" есть счастье людей, а люди, которые находятся в состоянии постойного бешенства, явного, или что еще хуже — скрытого, счастливы быть не могут. Они глубоко несчастны. Несчастны потому, что постоянно раздражены друг на друга.
При освобождении русских крестьян, вернее сказать крестьян Российской Империи, от крепостной зависимости 19 февраля 1861 года они, крестьяне, были обильно наделены землей. Понятие "обильно", конечно, относительно. Его удельный вес познается сравнением, сравнением с другими народами и государствами. Насколько я знаю, при такого же рода освобождениях в странах Западной Европы тамошние крестьяне были наделены землей скупее, чем в России. Цифр я не помню, кроме одной. В Волынской губернии на крестьянский двор был надел в среднем 12 десятин (десятина близка к гектару). Много ли это, или мало, можно судить из следующего. На Волыни было достаточно так называемых "колонистов". Это были пришельцы из Германии и Чехии. Вот уже на шести десятинах, применяя культурное земледелие, немцы и в особенности чехи жили как маленькие помещики. Их пример не остался без подражания. Их соседи, русские волынцы, теперь называемые украинцами, стали понемножку и сами выходить на хутора. К началу XX века это движение, которое шло самотеком, без всякого понукания со стороны власти, стало уже заметным и в государственном масштабе. За Волынью, которая шла во главе, пошли и некоторые другие западные губернии. Сами колонисты на Волыни говорили мне: