На следующий день, утром нас собралось 12 человек, 10 наших плюс два братка с «Форта», материально незаинтересованные добровольцы. Разумеется, на своём районе никто палиться не собирался, поэтому с ходу мы задержались на полчасика, обсуждая маршрут. Было решено подняться до проспекта Абая и начать с центральной аллейки, двигаясь в сторону центров, до Тёщиного языка. Там с Цирка и Центрального стадиона можно было решить в каком направлении двигаться дальше.
До полудня пробавлялись мелочью. Встречная молодёжь расставалась с деньгами легко, но явно не была ими шибко богата. В одном из дворов к нам подошло четверо местных старшаков, кажется, с «Коричневых дворов», один из которых, видимо рулевой, попытался наехать на нас за то, что промышляем на их территории. Для начала мы поинтересовались, кто они такие и представились сами («Мы с „Каганата“ если чё»), а затем Муха поделился с ними своими взглядами на их место в этой жизни на данный момент. Рулевому «Коричневых», чтобы спасти лицо, видимо, ничего не оставалось, как вступить в дискуссию («Да это наш район, ты чё, братишка, да там за углом ещё пятьдесят человек щас зависают»), в ходе которой, он неосторожно превысил уровень допустимой громкости, потому что был весьма невежливо прерван Мухой. «Не повышай на меня голос. Порву», проронил он спокойно, но твёрдо, глядя тому прямо в глаза. Благоразумно молчавшая до сих пор троица друзей руля, которых мы сразу же обступили плотным кольцом, дружно начала тащить его за рукава: «Эдик ладно, завязывай, пойдём». У Эдика не оказалось в арсенале никакой готовой реакции на неожиданную агрессию. Он только таращился в сверливший его, донельзя раздосадованный Мухин взгляд, не в силах сказать ни слова. Происходившая в нём внутренняя борьба видимо всё-таки закончилась победой разума (или трусости?), и он просто безвольно дал себя аккуратно вывести из круга своим дружкам под спасительный аргумент: «Пойдём, пойдём, двигаться надо, у нас же стрелы забиты». Мы неторопливо двинулись вслед за ними за пресловутый угол коричневого хрущёвского дома. Мы увидели, что они действительно подошли и смешались с довольно внушительной толпой своих, человек 25–30, расслаблявшихся в тенёчке вокруг беседки. «Закурим, пацаны», предложил Муха. Мы присели в круг на корточки, прямо там, на углу. Каждый, стараясь выглядеть спокойно, постарался принять участие в обсуждении дальнейшего плана действий. Большинство сочло разумным двинуться в сторону Новой площади, потрясти центровских. Про то, что делать в случае приближения «коричневых» никто и не заикался, ведь всё было и так понятно. Кто лицом, а кто и спиной, чувствовал на себе любопытные и оценивающие взгляды со стороны врага, но проявить нервозность, значило бы подвести хладнокровие остальных. После последней докуренной сигареты мы неторопливо поднялись и взяли направление вверх, за полагавшейся нам, а вернее нашим старикам добычей. Из хрущёб на проспект мы выходили под уважительное молчание «Коричневых дворов».