Теряя наши улицы (Саттаров) - страница 34
Когда мой организм начал чувствовать усталость, я ушёл в парк, на холм, где днём обычно пускают бумажных змеев, и, растянувшись на скамейке, отрубился на пару часов.
На следующий день, с несколькими пенсами в кармане, мне надо было срочно выбираться отсюда. Возможно, самой утомительной частью пути в этот раз было выбраться из города на трассу А21. В горле пересохло от жажды, но на сумму моих монеток я не мог купить даже воды из-под крана. В моей стране, в Советском Союзе, никогда не продавали в розницу питьевую воду, и поэтому я был уверен, что в пластиковых бутылках здесь продают именно воду из-под крана. Но моих пенсов не хватало даже на воду из-под крана! Увы! Напрасно я просил их продать мне хоть что-нибудь мокрое на мои монетки — в ответ меня просили удалиться из магазина, если я не хочу иметь неприятностей с полицией. Ну что мне, побираться что ли надо было, пойти аскать прямо тут начать, чтоб сушняк сбить? Аскать на самом деле было вовсе не нужно — как только я выбрался на загородную дорогу, первый же водитель грузовика сам предложил мне попить, пожевать, да ещё и сигаретами угостил. Я взял было одну из пачки «Solo», а он мне говорит: «Бери-бери ещё, давай, приятель». Прямо от души загрел. На самом деле, пожалуй, именно в Англии у меня был самый лучший и беспроблемный автостоп в жизни — видимо, это относится к части культурных особенностей Британских островов.
Ближе к сумеркам я вспомнил про кислоту. Закинул марочку, подержал во рту, проглотил. К тому времени меня увезли немного в сторону — в Истбурн. Торопиться мне было особо некуда, так что я вышел недалеко от утёса Beachy Head.
— Надеюсь, ты не собираешься кончать самоубийством, приятель? — крикнул мне вслед добросивший меня сюда водитель пикапа, здоровенный весельчак.
— Ни в коем случае, приятель!
— Ну, пока приятель. Береги себя.
— Пока! — его лицо на фоне закатного неба начало приобретать необычную отчётливость и объёмность, как в стереофильмах, которые смотришь в кинотеатре «Арман» в зелёных очках. Я отвернулся и зашагал вверх.
Beachy Head — самое знаменитое место, избранное самоубийцами всей Британии. Это огромный, высоченный утёс, с которого в ясную погоду видно Францию. Каждый год десятки людей, не выдерживающих одиночества, отчуждения, несчастной любви, социальных проблем и пр. находят дорогу сюда, чтобы броситься в морскую пучину с этого утёса. Не знаю, какой чёрт меня вынес именно сюда, но на вершине Beachy Head я внезапно почувствовал, что мне становится дурно. Объёмные изображения и необычные расцветки окружающего меня драматичного пейзажа мне быстро надоели, а отходняк от «спида», чувство опустошённости, апатии и обречённости не ослабевали, не проходили, а только усиливались. Постепенно к этому начали примешиваться странные иллюзии — размышляя об относительности объективности повседневного восприятия, я неожиданно обнаружил, что погружаясь в медитацию, выхожу на некий неведомый доселе уровень сознания, при котором могу видеть самого себя со стороны. Эта новая объективность так увлекла меня, что мне начало казаться, будто это не я смотрю на бездну под подошвами своих «Мартенсов», на сверкание маяка, кучевые облака, остающиеся розовыми, несмотря на время за полночь и белое полнолуние, а наоборот, бездна, маяк, облака, мрак и всё остальное смотрят на меня, и я уже становлюсь больше частью внешней объективности, чем самого себя. Себя я видел где-то уже внизу, в прошлом, как пройденный этап. Я видел своё тело где-то под самим собой, как бы парадоксально это не звучало, с высоты 6000 футов над уровнем человека. Это чувство мне было уже знакомо по прецеденту с передозировкой от транквилизаторов, когда меня после малого эпиприпадка увозили из школы на карете «Скорой помощи». Сейчас по идее, вот-вот, должно было появиться видение чёрного, стремительно уносящегося в зыбкую глубину туннеля. Как и в тот раз, я почувствовал наступление момента паники («Как! Это не со мной! Это не должно быть со мной!! Мне слишком рано!!! Я ещё не успел то, не успел это — я ещё ничего не успел!!!»). И всё это под мрачную музыку, выползающую прямо из-под ног, из бездны растянутыми электронными петлями. Я где-то уже слышал этот мотив… Мне это знакомо… Да это же «Beachy Head» — одноимённая композиция «Throbbing Gristle»! Только откуда вот берутся эти вокальные партии, эти настойчивые выкрики «Алекс! Алекс!! Оставайся там!! Сиди спокойно!! Мы здесь, с тобой!»