— Что вы толкаетесь?
— Так давка же, меня тоже толкают.
— Никакой толкучки нет, автобус свободный, — сказала кондукторша.
— Еще один кретин, — догадался я вслух.
— Как вы смеете! — в один голос возмутились пассажиры. — Кондуктор, вызовите полицмилицию. Тут нетолерантный экстремист демонстрирует свою звериную нетерпимость к равным, но разным по психическим особенностям людям.
— Этот псих опасен даже для вас самих, — попытался оправдаться я.
— Доказать, что ты такой же кретин, как я? — налетел на меня щупленький в сереньком. — Я тебе диагноз в миг выпишу по шнобелю.
Я резко оттолкнул придурка от себя.
— Прекратите насилие! — закричали мне пассажиры.
— Будьте спокойненьки! — завизжал щупленький в сереньком с пеной у рта. — Я научу его толерантности.
— И правильно сделаешь! Накажи экстремиста, — поддержал его салон. — С такими, как он, нам не попасть в клуб прогрессивных стран мира.
Я спрыгнул с подножки автобуса и едва успел запрыгнуть в другой, когда уже двери закрывались. Едва повернулся, чтобы перевести дыхание, как снова столкнулся с тем самым щупленьким в сереньком нос к носу. Я не замахнулся, а всего лишь отмахнулся от него.
— Бей меня!.. Бей! — рвал рубашку на груди придурок. — Я не чувствую боли.
Дебошира удалось спихнуть на следующей остановке, а тайно сочувствующий мне водитель совершил преступление против общественной терпимости — поторопился закрыть дверь перед самым его носом. Обиженный придурок запустил в автобус камнем, но закаленное стекло выдержало удар.
— У вас не автобус, а психовозка какая-то, — сказал я кондукторше.
— А мне-то каково каждый день по этому маршруту мотаться? — всхлипнула она. — Только не говорите об этом громко. Вас обвинят в нетерпимости, а меня накажут за пособничество моральным экстремистам.
Оставалось проехать всего-то остановку, как я получил третий подарочек! В салон поднялся какой-то весь перекореженный с виду, но обихоженный и ухоженный трудяга предпенсионного возраста. Он с отцовской снисходительностью взирал на пассажиров сквозь толстые очки и слегка пошатывался. Понятно, типок из породы подвыпивших уличных приставал, любитель поговорить по душам с первым встречным. Но у него как-то не заладилось с дикцией.
— Ы! — потянулся он к одному пассажиру.
Тот отвернулся.
— Ы-ы! — наклонился он к другому.
Ответа не последовало.
— Ы-ы-ы! — вырвалось у него от возмущения.
Тогда он повернулся ко мне и ухмыльнулся, как старому приятелю. Я понял, что он трезвый, но… как бы там еще выразиться потолерантней… не такой, что ли, как все. Приставала громко отхаркался, как заглохший дизель на морозе, смачно плюнул на пол и, прочистив глотку, вернул себе дар речи: