Нахохотавшись вдоволь, Омар вошел в огромную залу, в шесть ярусов, и стал расхаживать по ней, помахивая нагайкою, которую всегда имел в руках, насвистывая притом какую-то Турецкую песенку, и поглядывая на книги, стоявшие на полках от низу до верху. Софисты вошли также в Музей, размышляя о причине непонятного для них смеха Омарова. Халиф остановился пред нишем, в котором находились три эмблематические статуи, отличной отделки. – «Апертус, что это значит?» спросил Омар. – «Эти две статуи, держащие рог изобилия, сушь торговля и промышленость, богатые дети бедной матери – просвещения, которое изображает третья статуя, стоящая выше с книгою и циркулем.»
– «А что вы, Гяуры, разумеете под словом просвещение?» примолвил Омар.
– «Государь!» отвечал Апертус: «мне неприлично объяснят тебе этот предмет в присутствии мужей, называющихся жрецами просвещения. Благоволи вопросить их.»
Омар обернулся к толпе, и подозвав к себе старейшего из софистов, облеченного в мантию, шитую золотом, повторил ему вопрос.
Софист поклонился до земли, и сказал: – «Просвещение есть распространение познаний обо всех предметах, подлежащих исключительно уму. А как ум есть единственный признак души бессмертной, которою Небо одарило человека, то первая обязанность его состоит в возделывании ума; ибо попечение об нем удобряет душу, так точно, как попечение о плодоносном древе ведет за собою удобрение земли, на коей произрастает сие древо.»
– «Кудревато!» проворчал Омар. «И так, по твоему мнению,» продолжал он, обращаясь к ученому: «просвещение удобряет душу человека, т. е. делает его лучшим?»
– «Без сомнения!» отвечал софисть.
– «Скажи же мне, в какой стране или в каком городе более просвещения?»
– «В Византии, в Риме и у нас, в Александрии,» отвечал софист. – «Только в этих городах и в прилежащих к ним странах процветают Науки и Философия, а прочия страны погружены в варварстве и невежестве.»
– «Ты солгал, как пес, Гяур!» сказал Омар, не гневно, но насмешливо. «Если б в Византии, Риме и у вас, в Александрии, процветало просвещение более, нежели в других странах, то, в следствие твоего заключения, у вас было бы более добродетелей, нежели у других народов. Однако ж нигде нет столько разврата, безбожия, лжи, измены, коварства и малодушие, как в этих трех городах. – Я родился в стране, которую ты почитаешь погруженною в варварстве и невежестве, но слыхал кое-что о ваших странах мудрости, и знаю, что Рим до тех пор был добродетелен, пока не перенял у Греков их просвещения. Одно из двух: или просвещение ваше есть зло, или вы не понимаете, в чем состоит просвещение. Скажи мне, что содержат в себе все эти книги?»