Ну, запрег извозчик… Все глядят, известно…
Слушавший лакей дремал, стараясь, однако, и в полусне уследить за ходом рассказа; мало-помалу ему под говор рассказчика начала рисоваться летняя большая дорога: стоит карета, вокруг нее народ. Карета поехала; «Прощайте!» – слышатся голоса; лакей вскакивает на запятки и несется… «Ну, вывез!» – шумят голоса. Вдруг лакей бежит по лугу, вдали мелькают разноцветные платья горничных, лакей спешит за ними и тужит, что не захватил с собой балалайки. А вот солнце уже закатывается, и лакей возвращается грустный в барский дом; но на дороге слышит выстрел и останавливается: «А! это барин, должно быть, в утку пробил!»
Вскоре лакей слегка вздрогнул и проснулся; вокруг все было тихо, в избе темно; лежавший с ним рассказчик молчал; по всей избе взапуски разносилось храпенье.
– Иван! – закричал лакей, толкая рассказчика.
– Чего?
– Как чего? Что ж ты замолчал?
– Да я уж все рассказал, вы заснули и пропустили.
– Ну, что же лошадь-то?
– Да я сказал: проезжий господин ее застрелил…
– Как? За что?
– Она вывезла тарантас-то; а барин пристал к извозчику: «Продай лошадь!» Извозчик говорит: «Десять тысяч не возьму… Жизни лишусь…» Господин выхватил пистолет и повалил ее…
– Что же извозчик?
– Говорят, уже больше не ездит по дорогам.
Лакей и рассказчик замолчали; они немного послушали, как в трубе гудёт ветер, и заснули. Под окнами хлопали ставни, и на улице изредка слышалось: «Ночевать пожалуйте…»
В избе было как во тьме кромешной; все наповал храпело; у иного в горле такие раскаты раздавались, что представлялось, что кто-нибудь во мраке ночи, подкравшись к спящему, умертвил его.
Рано утром, лишь только пропели вторые петухи, кто-то из мужиков сонным голосом крикнул:
– Эй, вставай, рассчитываться пора!
В избе зажгли ночник.
– Что, как погода-то, ребята?
– Не говори, брат!.. такая-то бушует!
– Как мне быть с своею лошадью-то? Вряд ли доедет… Извозчики разбудили хозяина и мало-помалу начали
собираться вокруг стола, медленно вытаскивая из-за пазухи кошели, висевшие на шее; иные еще умывались, молились богу и старались не смотреть на садившегося за стол хозяина, потому что расчет для них был невыносим. Один мужик стоял у двери и глядел на икону, намереваясь занести руку на лоб, но хлопанье счетов и хозяйский голос смущали его. Мещанин, разбуженный мужиками, с проклятьями переселился на нары, говоря там: «Чтоб вам померзнуть в дороге, горлодёры!»
– Ты сколько с меня положил? – простуженным голосом спросил хозяина извозчик.
– Тридцать копеек.
– Ты копейку должен уступить для меня… Я тебе после сослужу за это… ей-богу…