[99].
О Лессинге говорят, (если это даже не вполне соответствует истине, то тем не менее весьма характерно для него), что он никогда не видел снов, потому что обладал необычайной остротой ума. Как вы завтра увидите, эта особенность Лессинга как раз делает его исключительно важной личностью с точки зрения духоиспытателя, исследующего кармические закономерности. Но у Лессинга было нечто, делающее каждую его фразу восхитительно меткой, повергающей противников в прах. Полной противоположностью Лессингу был Николаи, представлявший собой самого типичного филистера. Тем не менее он дружил с Лессингом; однако он еще был при этом весьма своеобразным филистером, ибо ему являлись видения, любопытные видения.
Лессинг был гениален, но у него не было никаких видений, даже снов. А филистер Николаи страдал от своих видений. Они наплывали на него постоянно и покидали его лишь тогда, когда ему ставили пиявки. Ему ставили пиявки, чтобы он не подвергался постоянно атакам из духовного мира.
Фихте написал весьма интересное сочинение против Николаи[100], желая симптоматически охарактеризовать в лице Николаи, собственно, все немецкое филистерство. И вот этот Николаи был тем не менее другом Лессинга.
Еще одна черта весьма примечательна у Лессинга. Вырабатывая свое мировоззрение, он много занимался двумя философами: Спинозой и Лейбницем[101]. Так вот я могу вам сказать, что между делом мне доводилось читать ряд таких сочинений, посвященных Лессингу, в которых Доказывается, что он последователь Лейбница; но были и Другие, в которых он с еще большей основательностью характеризуется как последователь Спинозы. А ведь они занимают совершенно противоположные позиции. И вот можно сказать, что нельзя по–настоящему различить, был ли Лессинг, человек с весьма остроумным умом, лейбницианцем или спинозистом, а ведь это две противоположности. Спиноза — пантеист, монист; Лейбниц — монадист, то есть он полный индивидуалист. Но нельзя отличить, был ли Лессинг лейбницианцем или спинозистом. К окончательному суждению прийти не удается.
Этот Лессинг в конце своей жизни написал любопытное сочинение под названием "Воспитание человеческого рода"[102], в заключении которого, можно сказать, совсем изолированно выступает идея повторных земных жизней. Само это сочинение трактует воспитание человеческого рода так, что человечество проходит ряд эволюционных эпох, эпох развития цивилизации: как некогда Боги дали человечеству первый учебник — Ветхий Завет, затем второй учебник — Новый Завет, а в будущем должна явится еще третья книга, необходимая для воспитания человеческого рода.