Теперь я скажу нечто такое, что вам покажется, пожалуй, парадоксом, но что именно так и есть. Видите ли, человек, который не имеет никаких познаний, даваемых посвящением, собственно, всегда знает в силу какого–то внутреннего побуждения, в силу какого–то влечения, что он должен сделать. Да, люди ведь всегда знают, что они должны сделать, всегда чувствуют себя побуждаемыми к тому или иному поступку! С тем же человеком, который обладает познаниями, доставляемыми посвящением, дело обстоит несколько иначе. Когда к нему подступает эта жизнь, то в отношении отдельных ее событий в нем встают удивительные вопросы. Когда он чувствует себя побуждаемым что–то сделать, то он одновременно чувствует себя побуждаемым не делать этого.
То смутное влечение, которое понуждает большинство людей поступать так или иначе, у него упраздняется. И в самом деле, на известной ступени посвящения и сообщаемого им прозрения человек мог бы сказать себе, если бы к нему не подступало ничего иного: теперь, после того как я пришел к этому прозрению, даваемому посвящением, я охотнее всего провел бы всю мою дальнейшую жизнь — мне теперь сорок лет, но это для меня не имеет никакого значения — сидя на стуле и больше ничего не делая, ведь у меня теперь нет явных побуждений делать то или иное.
Не следует думать, мои дорогие друзья, что посвящение не принадлежит к вполне реальной действительности. Это поразительно, что иногда думают об этом люди. О жареной курице каждый думает, когда он ее ест, что он имеет дело с реальной действительностью. О познаниях же, даваемых посвящением, почти все люди думают, что они оказывают только теоретическое воздействие. Нет, они оказывают жизненные воздействия. И одним из таких жизненных последствий посвящения является то, что я сейчас обрисовал. До тех пор, пока человек не имеет познаний, доставляемых посвящением, для него всегда — в силу смутного побуждения — одно оказывается важным, а другое неважным. — А посвященный предлагал бы сидеть на стуле, чтобы мир проходил мимо него, ибо ему могло казаться: уже не надо, чтобы что–то происходило, а что–то другое оставалось неосуществленным, и тому подобное. Только нужно внести одну поправку: все это не бывает так, как я только что обрисовал, ибо познание, даваемое посвящением, приносит с собой еще нечто иное. Из–за того, что есть такая поправка, посвященный не усаживается на стул, позволяя миру проходить мимо него и при этом говоря: мне все совершенно безразлично. Эта поправка состоит в том, что посвященный направляет свой взор в предшествующие земные жизни. Так он вычитывает из своей кармы задачу для своей нынешней земной жизни. И тогда он сознательно делает то, что возлагают на него его прошлые земные жизни. Он не пренебрегает этим в предположении, что тут ущемляется его свобода; нет, но он делает это, потому что, придя к переживаниям прошлой земной жизни, в то же время воспринимает происходившее в жизни между смертью и новым рождением — как он там счел разумным предпринять действия, вытекающие из совершенного им прежде. Он чувствовал бы себя несвободным, если бы оказался не в состоянии осуществить свою задачу, поставленную им самому себе, исходя из прошлой земной жизни.