Он взял фонарь с полки.
— Керосин в бидоне, — сказала ему бабушка, только осторожно, не разлей!
— Хорошо, — ответил темноте Лапидус и начал искать бидон. Тот стоял на полу и в нем действительно был керосин.
Лапидус попытался вспомнить, как надо заправлять фонарь. В эту дырочку или в эту? Скорее всего, в эту…
— Я же говорю тебе, осторожней, пожар устроишь! — сердито проговорила бабушка.
Лапидус аккуратно залил в фонарь керосин и поднес спичку к фитилю.
Фонарь загорелся, Лапидус вышел из кладовки в комнату и решил осмотреться.
Дверь еще в одну комнату, лестница на чердак. В то лето Лапидус жил на чердаке, лестница, вроде бы, крепкая, можно подняться и проверить.
Опять громыхнуло, так сильно, что язычок пламени в фонаре начал метаться из стороны в сторону.
Чердачный люк был забит крест накрест досками, оторвать их голыми руками Лапидусу было не под силу.
Лапидус опять ощутил слезы на глазах, ему опять безумно захотелось домой.
— Отдохни, — сказала ему бабушка, — вон кушетка, приляг!
Лапидус увидел, что в углу комнаты действительно стоит старая раздолбанная кушетка, оббитая тканью в стертый цветочек. Кушетка была завалена всяким хламом. Лапидус начал скидывать его на пол: банки, корзинки, старые газеты.
Вместе с газетами в руках у Лапидуса оказался журнал без обложки. Лапидус сбросил газеты на пол, присел на кушетку и подкрутил фитиль у лампы.
— Я тоже пойду отдыхать, — сказала ему бабушка. На улице вновь громыхнуло, Лапидус начал перелистывать журнал, рассматривая картинки.
Внезапно у Лапидуса перехватило дыхание. На пожелтевшей странице четким черным шрифтом было напечатано: «Индилето».
В голове у Лапидуса что–то замкнуло, перед глазами заискрило — видимо, где–то совсем рядом с домом ударила молния.
«И все было так же, как раньше, как много лет назад…» — прочитал Лапидус первую строчку мелко набранного текста.
Раздался еще один раскат грома.
Лапидус продолжил чтение.
«.. — те же высокие корабельные сосны, те же узкие, засыпанные хвоей тропинки, те же рощицы осин и кленов, да и дом, казалось, был тем же — новеньким, недавно построенным, с еще необлупившейся синей краской и чисто промытыми стеклами, хотя и были они запыленными и затянутыми паутиной…»
— Читаешь? — спросила бабушка.
Лапидус кивнул головой и продолжил чтение, хотя шрифт был мелким, а света от фонаря не хватало.
— Ну, читай, читай, грамотей, — пробурчала бабушка, — глаза только не испорти.
«Я шел потрескавшейся садовой дорожкой, — читал Лапидус, — солнце садилось, последние стрекозы и бабочки кружили вокруг меня, да душно пахло какими–то цветами, — как ни старался, я не мог вспомнить их названия, помнилось лишь, что невзрачные, совершенно лишенные запаха днем, они становились украшением сада к вечеру…»