— Руками, — сказала Эвелина и добавила: — Быстрее, ехать надо!
— Как я поеду без трусов? — удивился Лапидус.
— Снимай, — сказала недовольным тоном Эвелина и внезапно наставила на Лапидуса маленький черный пистолетик, — снимай и садись, я кому сказала!
Лапидус покорно стянул штаны и огляделся вокруг. Никто не обращал на него никакого внимания.
— Я же сказала — трусы тоже снимай! — повторила Эвелина, — сиденье запачкаешь. Снимай и выбрасывай!
— А куда мы поедем? — спросил Лапидус, выбрасывая трусы вслед за штанами.
— Куда–нибудь поедем, — сказала Эвелина, — отмоем тебя, постираем, накормим…
— А как я поеду без трусов?
— На машине поедешь, — еще более недовольным тоном сказала Эвелина и вновь направила на Лапидуса все тот же маленький и черный пистолетик, — давай быстрее!
Голый Лапидус сел в машину. Эвелина опять сняла очки и внимательно посмотрела на лапидусовскую промежность.
— Чего он у тебя такой скукоженный? — спросила она, трогаясь с места.
Лапидус не ответил, он сидел голым в синей машине, машина ехала по улице, бегства не получилось, его поймали и вновь куда–то везли.
— На заднем сиденье сумка, — сказала Эвелина, — достань.
Лапидус достал с заднего сиденья большую пляжную сумку.
— Открой, — сказала Эвелина.
Лапидус открыл.
— Там полотенце, — сказала Эвелина.
Лапидус нашел большое пляжное полотенце в цветочках и достал из сумки.
— Прикройся, — сказала Эвелина, делая правый поворот.
Лапидус завернулся в полотенце и ему стало легче, хотя он был все такой же грязный и от него все так же мерзко пахло.
— Ну и воняет же от тебя, — сказала Эвелина, поворачивая влево.
Лапидус открыл окно и начал смотреть на улицу.
— Курить будешь? — спросила Эвелина.
Лапидус кивнул.
— Возьми, — сказала Эвелина, протягивая ему правой рукой пачку сигарет и зажигалку.
Лапидус закурил, вдохнул, выдохнул и снова посмотрел на улицу.
— Полдесятого, — сказала Эвелина, — надо торопиться.
— Куда? — спросил Лапидус.
— Мне звонить должны, — проговорила Эвелина, увеличивая скорость, — ровно в десять, надо успеть.
— А что дальше? — спросил Лапидус.
— Вот в десять и узнаем! — она снова повернула направо и Лапидус с тоской подумал, что лучше всего для него было быть съеденным аллигатором.