— Куда?
— Ты спи, спи, — сказала Эвелина, — куда–нибудь да выберемся!
И Лапидус уснул.
— Спишь? — спросил его Манго — Манго.
— Сплю, — сказал Лапидус.
— И что ты видишь во сне? — не унимался Манго — Манго.
— Не скажу, — грубо ответил Лапидус, поворачиваясь на правый бок, чтобы не храпеть.
— Вставай, вставай, — сказала ему бабушка, дед уже заждался.
Лапидус быстренько вылез из–под одеяла и посмотрел в окно. Было раннее июньское утро. Такое же раннее, как и сегодня, второго июня, когда он сел не в тот троллейбус. Да и день был тот же — второе июня. Хотя может, что и третье или четвертое. Лапидус уже не помнил.
— Ты идешь? — спросил его дед.
— Он идет, идет, — подтвердила Эвелина.
— Уже собрался! — сказал Манго — Манго.
Лапидус вышел на крыльцо, утреннее солнце слепило глаза.
— Может, дома останешься? — спросила бабушка. — А то день жарким будет…
— Нет, — мотнул головой Лапидус, — я ведь собрался!
Дед подождал, пока Лапидус спустится с крыльца. В руках у деда было ведро, в ведре лежал совок.
— А это зачем? — спросил Лапидус.
— Надо, — сказал дед, — ну что, идем?
И они пошли.
Вначале — через лес, потом свернули на тропинку, которая вела к узкоколейке. С каждой минутой становилось все жарче и жарче. Громко пели утренние птицы, Лапидус бежал по тропинке за дедом вприпрыжку, стараясь не споткнуться о толстые, узловатые корни.
Вдали раздался гудок.
— Поезд, — сказал дед.
— Поезд, — повторил Лапидус.
— Тебе осталось спать десять минут, — предупредила его Эвелина.
— Не мешай ему! — сказал Манго — Манго.
— Куда он идет, деда? — спросил деда Лапидус.
— На электростанцию, — ответил дед, — он везет торф.
— А зачем? — спросил маленький Лапидус.
— Чтобы был свет, — сказал дед и добавил: — Пошли быстрее, а то скоро совсем жарко станет!
И они вышли на узкоколейку.
Лес остался позади, по одну сторону узкоколейки шла колючая проволока, по другую — большая холмистая пустошь. Над пустошью летали птицы. Лапидус не знал, что это были за птицы, и были ли они в действительности тогда, когда он шел с дедом, перепрыгивая через шпалы, может, птицы сейчас ему снились, а тогда никаких птиц не было, как не было никогда этого чердака и этих надписей на бетонной стене, и этой крысы, в которую он не попал из маленького черного пистолета, и Эвелины, которая дала ему этот пистолетик, чтобы он выстрелил в крысу, которой никогда не было точно так же, как не было и птиц, летавших некогда над холмистой пустошью, что шла по одну сторону от узкоколейки, по которой шли сейчас Лапидус с дедом, которого уже давно не было в живых.
— Пора просыпаться, — сказала Эвелина.