Лапидус послушно надел шапку и пошел вслед за Эвелиной.
— Больно? — опять спросила она.
— Нет, — ответил Лапидус и подумал о том, что только он один знает, как ему больно на самом деле.
— Есть хочешь? — спросила мать.
— Нет, — ответил Лапидус, — я ничего не хочу, я хочу исчезнуть и раствориться!
— Три часа, — сказала Эвелина, — уже ровно три часа ночи, через пять часов все действительно закончится, Лапидус!
— Чем? — ответил он, ковыляя вслед за ней к выходу из парка.
— Он больше не будет, — сказала мать, протягивая ее родителям коробку конфет. Конфеты она достала из сумки — купила заранее, перед тем. как искать Лапидуса, купила и положила в сумку. Лапидус сидел на дереве и думал, что он ее убил. Она была дома с забинтованной головой, лежала в постели и пила чай. Сейчас будет пить чай с конфетами. Шоколадные конфеты в два ряда. Каждая — в отдельной серебристой бумажке. Лапидус запомнил эти конфеты на всю жизнь.
— Чем? — снова спросил Лапидус.
— Помолчи, — сказала Эвелина, — я думаю.
— Он больше не будет, — снова сказала мать, — ну–ка, скажи сам!
Лапидус смотрел на ее родителей и на нее, она лежала в кровати и улыбалась Лапидусу, ее голова была перебинтована, но она не выглядела несчастной, несчастным был Лапидус, который просидел три часа на морозе на дереве, холодным мартовским вечером, под тугими порывами ветра.
— Мы пойдем, — сказала мать, — он действительно больше не будет!
— Знаешь, — сказала Эвелина, — тебе надо просто пересидеть эти пять часов, добраться до этого своего приятеля и затаиться, пять часов пройдут, и все станет по другому…
— Как? — спросил Лапидус.
— Я тебе дам свой телефон, — продолжила Эвелина, — ты мне позвонишь и приедешь…
— Когда? — спросил Лапидус.
— Когда все будет по другому, — сказала Эвелина, — когда–нибудь… Когда–нибудь ты позвонишь и приедешь, и тогда мы с тобой действительно займемся любовью.
— Зачем? — спросил Лапидус.
— А ты не хочешь? — спросила Эвелина, все так же идя впереди Лапидуса к выходу из парка.
— Не знаю, — ответил Лапидус.
— Что — не знаешь? — переспросила мать.
— Не знаю, — опять сказал Лапидус, спускаясь вслед за ней по лестнице.
— То есть, — уточнила мать, — ты не знаешь, будешь ли ты еще или не будешь?
— Не буду, — сказал Лапидус, — я больше никогда ничего не буду.
— Ну и глупо, — сказала мать, — ты ведь не хотел этого…
— Не хотел, — сказал Лапидус.
— Ну и зря, — сказала Эвелина, — я‑то думала, что там действительно что–то было…
— Ничего, — сказал Лапидус, — там ничего не было, она осталась жива, а я три часа проторчал на дереве…
— Ты и сейчас сидел на дереве, — сказала Эвелина, — только не три часа, намного меньше…