— Это было ужасно, — вспоминал он. — Ковер был весь в пятнах, обои ободраны.
Там он оставался два месяца, затем переехал в более приятное место, но по-прежнему вдали от привычных отношений и окружения.
— И что было с твоими друзьями? — спросила я.
— Когда я им снова позвонил, они мне заявили, что я их обманул, когда вот так просто исчез. Они обвинили меня в том, что я только тогда вернулся, когда уже стал популярным автором. Они оценили это как акт самомнения, — проговорил он немного удивленно.
— Дон Хуан предупреждал тебя, что обычные отношения между людьми в повседневном мире являются рутиной и что эта рутина имеет необычное влияние на все наше бытие.
— Открыть себя, например, упрекам или вообще неизвестному — вот то, что значительно снижает всепобеждающую важность нашего эго, — ответил он.
Он еще раз подчеркнул, что стирание личной истории является необходимостью, а не прихотью:
— Чтобы, как ласка, суметь проникать в другие миры и покидать их, ни малейшая часть нашего внимания не должна замыкаться на «я». Чем известнее или точнее идентифицируем человек, тем ограниченнее его собственная свобода. Если нам удастся шаг за шагом образовать вокруг себя нечто вроде завесы, нас никто не сможет пришпилить, и мы имеем больше свободы!, чтобы измениться. Это — одна из причин, почему я отклоняю интервью с магнитофоном и фотоаппаратом.
Молодой официант подошел к нашему столику, желая удостовериться, что все в порядке. Он спросил, хотим ли мы получить что-либо на десерт. Кастанеда заказал чай с медом, я взяла кофе. Я еще не знала, что кофе был одним из его контролируемых пороков. Позже он несколько раз поддавался искушению. Когда подали счет, он достал из кармана кредитную карточку. Счет лежал несколько минут на столе после того, как он его подписал, но я не присматривалась, чтобы установить, каким именем он подписался.
Мы покинули ресторан и сели в машину. Стало очень жарко. Пока мы ехали к моему дому, я упомянула, что нигде не могу достать его последнюю книгу, так как ее расхватали.
— Я дам тебе один из моих экземпляров, — предложил он в ответ.
Мы подъехали к моему дому. Пока он припарковывался, мы продолжали разговаривать.
— Ты еще помнишь, когда ты последний раз давал интервью? — спросила я.
— Я думаю, это было в 1982 году. Одна девушка попросила его для журнала «Clarin», а мне так нравится Буэнос-Айрес, что я согласился.
Он коротко рассказал о красоте этого города, но затем его лицо окаменело, когда он добавил:
— Позже интервью появилось в Соединенных Штатах на английском. И мне пришлось вынести немало от людей, которые мне писали: «Вы сказали в Вашем интервью...»