Кастанеду несколько раз обманывали. Так, писали, что один из его коллег по университету, сумевший достать копию рукописи «Путешествия в Икстлан», отправил ее вместе с рукописью одной семинарской работы Кастанеды о шаманизме в журнал. Но, несмотря на этот и некоторые другие неприятные жизненные уроки, его нельзя назвать недоверчивым. Наверное, он стал немного осторожнее. В этом отношении тоже чувствуется влияние дона Хуана:
— Воин — как пират, который не имеет угрызений совести, когда берет и использует все, в чем он нуждается, но он не скорбит и не сердится, если его хватают и используют.
Чем дольше мы были вместе, тем объемнее был поток информации, которую я от него получила, пока я не пришла к выводу, что описание этой встречи уже не поместится в одно интервью. И Кастанеда разрешил мне написать книгу. Но он ни разу не спросил меня, как она будет выглядеть или какие его выражения и данные я хочу в ней использовать. Его не интересовало то представление, которое имеют о нем другие и их мнения о нем.
— У меня нет эго, — сказал он как-то при случае. — Я действую безупречно, и меня не интересует, что обо мне будет рассказано.
Мы уже около часа сидели в машине на стоянке. Внутри салона стало жарко, как в сауне, и солнце жгло в полную силу. Через открытое окно не поступало ни глотка воздуха. Тропические цветы на обочине, казалось, были на грани обморока. Я предложила продолжить разговор на прибрежном бульваре, на другой стороне улицы, где были скамейки, пальмы и газоны. Улица, укрепленная дамбой, вилась на протяжении многих километров всего в нескольких метрах от океана. Кастанеда рассказал, что он раньше часто приходил в эти места и, глядя на океан, медитировал — конечно, в то время, когда жил поблизости.
— Но однажды, — добавил он с неохотой, — несколько индейцев, которых я знал по Мексике, уселись рядом со мной на скамейку, и с тех пор я больше не возвращался сюда.
Вдруг он, как показалось, о чем-то вспомнил и заявил, что ему нужно уйти. Но он пообещал позвонить мне, чтобы мы могли увидеться вечером, после ужина.
Я использовала свободное время и отправилась с моей дочерью Барбарой в плавательный бассейн гостиницы. Оттуда можно было видеть улицу, и только несколько стеклянных дверей отделяли нас от администрации. Через несколько минут я услышала голос Кастанеды. Я ошеломленно соскочила с лежанки, открыла дверь и пригласила его войти. Он поздоровался с Барбарой, которая была в воде, легким кивком головы и протянул мне свою последнюю книгу на английском.
Он сам подготовил перевод на испанский, и книга должна была выйти на днях. Он хотел дать мне один экземпляр рукописи, но не нашел его. Он сказал: