Да, мне было легко с ним, было только очень трудно на него выйти. Когда я садилась в машину, я нечаянно наступила на пакет. Мне стало страшно, что я раздавила что-нибудь, но Кастанеда пояснил:
— Открой, это для тебя.
Я наклонилась, открыла пакет и увидела, что в нем находятся английские издания всех его книг.
— Ты заберешь этот пакет с собой, — добавил он.
Я всегда обращала внимание, что дону Хуану нравились стихи. Поэтому я спросила Кастанеду:
— Дон Хуан думал, что поэты интуитивно ближе к Духу, чем простые люди?
— Поэты хотят идти по пути воина, — коротко пояснил он, — хотя и не понимают этого.
В одной из своих книг он рассказал, как они попеременно с женщиной-Нагваль Кэрол читали дону Хуану стихи испанских поэтов. Кастанеда говорил мне, что благодаря своему североамериканскому происхождению дон Хуан прекрасно говорил по-английски. Поэтому меня поразил его следующий комментарий:
— Дон Хуан хотел, чтобы я переводил для него стихи. Это была очень трудная, но полезная работа.
Прежде чем я успела спросить, с какого же языка он переводил стихи, он пояснил, что каждый язык имеет определенные свойства и не все языки могут выразить определенные чувства или состояния. Потом он решительно добавил:
— Например, французский язык не подходит для стихов.
— Тут я не могу согласиться, — возразила я.
Мы прекратили разговор, потому что он как раз остановился на заправке. Пока он заполнял бак бензином, он снял свой пиджак и повесил его на спинку сиденья. Затем он поехал по одной из улиц, пересекающих главную улицу. Я вновь вернулась к прерванному разговору, при этом пригрозила, что сейчас начну читать стихи на французском.
— Ты знаешь французский? — удивленно спросил он, из чего я заключила, что он совсем не знал этого языка. Я пояснила, что хотела бы жить в Париже, и напомнила ему строки из стихотворения Сесара Вальехо, которые он цитирует в «Сказках о силе»:
Я умру в Париже, когда идет дождь,
В день, который я уже помню.
Я умру в Париже — и не убегу прочь Может быть, осенью, в среду, как сегодня...
Он молчал, а я не знала, понял ли он французские слова, если считал, что французский язык не подходит для стихосложения. Поэтому я решила рассказать одно стихотворение на испанском.
— Это стихотворение Жака Превера, оно очень короткое, — успокоила я его. — Оно называется «Аликанте»:
Апельсин на столе,
Твое платье на ковре, а ты в моей постели:
Сладость настоящего в настоящем.
Свежесть и ночь.
Жаркое лето моей жизни.
И, хотя содержание стихотворения, по-видимому, означало лишь банальное растранжиривание сексуальной энергии, Кастанеда сразу сказал: