«Мы — индивидуальности, окруженные бесконечностью».
Кастанеда не высказался определенно, как он проводит свой день, но он до сих пор пишет. В следующем году SIMON SCHUSTER выпустит юбилейное тридцатилетнее издание «Учение дона Хуана: Путь знания индейцев яки» с новым предисловием Карлоса Кастанеды. В следующем году также выйдет новая книга, изданная HARPER COLLINS, «Магические пассы: практическая мудрость шаманов Древней Мексики». Кастанеда также уже завершает то, что он называет своей «последней книгой», под рабочим названием «Активная сторона бесконечности». «Я не думаю, что смогу еще писать, — сказал Кастанеда. — Вселенная — хищник. Она производит глубокие волны печали, которые накатывают на меня. Эта индивидуальная печаль, ты видишь, как она приближается, затем ты ощущаешь, что она поглотила тебя». Даже путь с сердцем здесь не слишком помогает.
Кастанеды скоро может больше не быть с нами. Он сказал это своим ученикам. «Но он не умрет физической смертью, — сказала инструктор по Тенсёгрити, или «энергетический трэкер», Кайли Лундал. — Он исчезнет так, как исчез дон Хуан. Он знает, что до этого осталось не так много времени».
Задачей мексиканских видящих линии дона Хуана было завершить то, что они называют «абстрактным полетом», «исчезнуть в полноте всего своего существа» в бесконечность — исчезнуть, так сказать, прямо в сапогах. Предполагают, что учитель Кастанеды дон Хуан и его партия осуществили это в 1973 году.
Но у Кастанеды могут быть сложности в этом отношении. При чтении его последних книг и от личной беседы у человека создается впечатление, что что-то не так и что «Ли Марвин испуган». Перед своим уходом из этого мира дон Хуан Матус ясно дал понять Кастанеде и его ученикам, что эта линия мексиканских видящих древности будет завершена на Кастанеде, последнем Нагвале. Что-то в энергетической конфигурации оставшихся видящих не подходило для продолжения линии. Поэтому, по существу, Кастанеда и его партия были оставлены для того, чтобы «закрыть» линию. Возможно ли, что Кастанеда, подобно Е. Т., оказался в затруднительном положении в этом мире? Было ли что-то, касающееся сохранения достаточного количества личной энергии для совершения абстрактного полета, о чем дон Хуан не позаботился поведать ему?
Во время нашего обеда, который продолжался почти три часа, я время от времени старался освобождаться от его левого глаза и размышлял, каким он видел излучение моего энергетического тела — без сомнения, что-то скверное и красное в результате всех этих лет неумеренного употребления колы и жевательных резинок без сахара. Я также думал, знает ли он более о том вороне, чем он сообщил. Мы попрощались на стоянке машин у ресторана. Он сказал, что я ему понравился и он получил удовольствие от беседы. Я сказал: «Somos monos extranos». Мы — странные человекообразные обезьяны. Он улыбнулся, но не ответил. Не было необходимости. На мгновение хищническая вселенная Кастанеды окатила меня одной из своих волн печали, я вспомнил, что он сказал о воине, знающем, что, что бы он ни видел, он этого больше никогда не увидит опять.