Но отец Григорий, всерьез убоявшись за свою жизнь, позвал на помощь прихожан с криком: «Вбивають! Рятуйте, православные!» Православные скрутили казацкого сына, как следует отлупили, «для ума и протрезвления», и связанного отвезли к уездному начальству. Антону грозил арест и суд, но всех этих «милостей» судьбы казацкий сын дожидаться не стал. Он сбежал из-под стражи и отправился туда, где издавна привечали беглых, – в курени Запорожской Сечи. Предсказание священника сбылось: отчаявшийся жених стал сечевым казаком.
Накануне побега Андрей Коваль попросил о свидании с сыном. Уездное начальство не посмело отказать ветерану Северной войны.
– Чуяло мое отцовское сердце, что не приведет к добру это сватовство! – сказал сыну Андрей Коваль. – Хотел видеть тебя ученым, вот и разрешил в Киев ехать. Но не судьба тебе быть священником. Тебе, сынку, одна дорога – на Сечь.
Старый вояка снял с себя саблю, достал пару кремневых пистолей, положил их на большой платок. Дал сыну краюху хлеба с салом и несколько монет, крепко обнял.
– Помнишь, – тихо сказал он, – как мальчишкой ты играл в казаков с сыном моего боевого друга, майора Потемкина? Как мечтал стать атаманом, верховодить кошем в Сечи? Иди в Сечь, сынку…
Антон Коваль сбежал на рассвете. Перед тем как уйти на Сечь, он успел тайно повидаться с Ульяной.
– Я вернусь за тобой, – целуя любимую, говорил Антон, – я обязательно вернусь за тобой. Я вернусь в чести и славе, и тогда твой отец не посмеет мне отказать. Только дождись меня, кохана…
– Я буду ждать тебя, – помертвевшими губами шептала Ульяна, – столько, сколько понадобится.
Потом она припала к нему, словно мертвая. С трудом Антон оторвал от себя ту, которую побоялся взять с собой. Что его ожидало? Бегство, неизвестность, лишения, опасность… Разве мог он разделить все эти несчастья и испытания на двоих, словно краюху хлеба, взятую в дорогу? Антон решил вернуться за Ульяной в чести и славе, сечевым полковником, которому никто не посмеет отказать.
Он ушел, тщетно пытаясь не оглядываться, с душой, словно навсегда сведенной судорогой мертвой, глухой тоски. Лицо любимой было неестественно застывшим, бледным, как молочная полоса рассвета. Она смотрела ему вслед, сколько могла, а потом, словно замертво, упала на дорогу. На дороге ее нашел отец Григорий. Ульяна долго болела и просила каждого сечевого казака, который приходил в их село на побывку, передавать весточки Антону…
В Сечи сын Андрея Коваля назвался Антоном Головатым из селения Новые Санжары. Селение это он хорошо знал, так как бывал там неоднократно. Имя Головатый (башковитый, умный) пришло из детства – так называл Антона сын Александра Васильевича Потемкина, неугомонный Грицько, сам за вихры прозванный Нечесой.