Глава 4
Признания Станислава Понятовского
Славная София, пребывание твое
Мне навевает мысли о Трое.
Исчезла Троя по той же причине:
За Каменец я теперь беспокоюсь…
Эти строки, сочиненные придворным поэтом, красавцем, франтом и отчаянным смельчаком Станиславом Трембецким, прочитал Софии его тезка, король, когда прогуливался с графиней Витт по симметричным, безукоризненно правильным, усыпанным гравием дорожкам парка.
София уже месяц была гостьей короля Речи Посполитой, и за это время Понятовский не без сожаления отказался от намерения сделать гречанку своей любовницей, но с дальновидной мудростью предпочел видеть в ней союзника и друга. Он испытывал странное уважение к этой женщине, которой покровительствовал сам граф Сен-Жермен, оказавший немало ценных услуг императрице Екатерине. В этой красавице, так уверенно и невозмутимо переступившей порог Королевского замка, было нечто, внушавшее волнение и трепет. Но Станислава-Августа заставляла трепетать отнюдь не красота этой греческой богини, а всего лишь одна строчка из письма Сен-Жермена, подтверждение которой он находил в каждом слове и жесте Софии.
«Перед Вами, Ваше Величество, княжна из рода Маврокордато, последняя из Палеологов, единственная Божьей волей наследница Константинопольского престола, которой скоро будет покровительствовать всевластная российская государыня…», – писал Сен-Жермен. Король Речи Посполитой, добившийся польского трона благодаря военной помощи русской императрицы, готов был покровительствовать греческой княжне. Вот и сейчас он, улыбаясь, процитировал графине Витт восхищенные и в то же время полные затаенных опасений строки Трембецкого, в которых София сравнивалась с Еленой Троянской.
– Если Елена Троянская навестила Варшаву, то Речь Посполитую, может статься, ожидает судьба Трои… – эти слова Понятовский произнес с печальным вздохом. Король Польши, возведенный в этот сан с помощью русских штыков, считал свое положение опасным и непрочным. Понятовский охотно верил предсказателям, подобным графу Сен-Жермену, и во всем искал счастливые или несчастливые знаки. Особенно он боялся появления Белой Дамы – призрака, с недавних пор зачастившего в Варшаву. Король был уверен, что Белая Дама являлась ему.
– Недавно я видел Белую Даму… – признался он Софии.
– Что за это Белая Дама, государь? – спросила графиня Витт, чуть сильнее, чем обычно, сжав руку короля, на которую опиралась.
– Говорят, что это – девушка, с которой обошлись жестоко. Она умерла рано и насильственной смертью, а потом стала являться жителям Варшавы и предвещать им всяческие несчастья. Она одета в белое платье, в руках связка ключей – должно быть, от сундука Пандоры, в котором спрятаны все беды рода человеческого. Не приведи господь, чтобы Белая Дама открыла свой сундук в мое царствование! Тогда Речи Посполитой не избежать второго раздела! – Понятовский так верил в таинственный призрак, внушавший ужас жителям Варшавы, что София не смогла скептически пожать плечами и рассмеяться. О Белой Даме она слыхала и раньше – от собственного мужа.