Никола де Клерак подошел к креслу королевы и, встав на одно колено, наклонился к ней, однако не коснулся ее; она как-никак была королевой, и никто не имел права дотронуться до нее без ее прямого приглашения. Она улыбнулась ему, склонив голову набок в своей излюбленной кокетливой манере, потом положила руку на его рукав. Ее длинные тонкие пальцы были похожи на белые ленты на темно- зеленом бархате его камзола.
– А что скажете вы, сьёр Нико? Должна ли я получить серебряный ларец и пророчества месье де Нострадама?
– В конечном итоге они, разумеется, предназначены для вас, – серьезно проговорил он. – Однако мне жаль также и мистрис Ринетт, которая любила своего молодого мужа и которая жаждет правосудия.
– Невольно напрашивается вопрос, месье де Клерак, – сладко и вместе с тем ядовито проговорила леди Маргарет, – только ли бескорыстное сочувствие движет вами в вашем стремлении кинуться на защиту мистрис Ринетт?
Королева резко отдернула руку, лежавшую на рукаве Нико.
– Мною движет одно лишь сочувствие, – отвечал он, не шелохнувшись. – Сочувствие и сострадание ее горю.
– Тогда вам, наверное, будет приятно узнать, – промолвила королева, – что ей подыскали нового мужа.
Я выронила терку для сахара, и она со звоном упала на каменный пол. Все остальные внезапно замолчали.
– Нет, – вымолвила я.
– Ее мужем станет добрый протестант, – сказал граф Морэй, – который удовлетворит требования мастера Нокса, поскольку положит конец ее чтению будущего по цветам. И такой муж также… уговорит ее… отдать ларец и пророчества вам, мадам, что поможет вам правильно выбрать вашего собственного будущего мужа.
– Нет! – снова вымолвила я, чувствуя, как меня охватывает невыразимый ужас. О святой Ниниан, прошу тебя, пусть только Рэннок Хэмилтон находится здесь, в Лохлевене, не для этого! Зеленая Дама Грэнмьюара, защити меня…
– Это отличное решение вопроса, брат, – сказала королева. Она глядела прямо на меня, и в ее глазах я видела удовольствие, жестокое, как лезвие ножа. Это все было подстроено заранее, я видела это, я была в этом уверена. – И кого же вы выбрали?
– Милорд Роутс? – сказал Морэй. – Вы скажете нам его имя?
– Это мой родич и верный слуга, мадам, – отвечал Роутс. Он избегал смотреть на меня. – Он мой вассал, а значит, и вассал милорда Морэя. Мастер Хэмилтон – добрый протестант, и он не потерпит этих штучек с цветами. А еще он без памяти влюблен в мистрис Ринетт с тех самых пор, как впервые ее увидел.
С тех самых пор, как увидел меня в церкви в Грэнмьюаре.
С тех самых пор, как я пригрозила ему плетями жимолости Зеленой Дамы.