Мы вошли в церковь через высокую закругленную арку западных ворот и прошли вдоль нефа, западная часть которого была отгорожена реформатами, дабы там проходили заседания Парламента. Было утро пятницы, и в церкви было темно и пусто и пахло камнем. Никаких свечей, никакого ладана для мастера Нокса и его протестантов. Далее главный неф старой церкви состоял из нескольких маленьких часовен, и в одной из них стояла группа мужчин. Морэй, Роутс, Рэннок Хэмилтон. Мужчина, которого я никогда прежде не видела, низенький и толстый, одетый как протестантский пастор. Перед входом в часовню стояли с полдюжины воинов, носящих герб Морэя и вооруженных шпагами и кинжалами, несмотря на то что они находились в церкви. Королевы здесь не было, как не было и никаких других женщин.
– Мистрис Ринетт, – сказал граф Морэй, – я вижу, что костру и топору вы предпочли освященный церковью брак.
Я посмотрела прямо в полуприкрытые тяжелыми веками глаза Морэя и, обращаясь к священнику, сказала:
– Господин пастор, вы слышали, что сейчас сказал граф Морэй. Меня заставляют вступить в этот брак угрозами, что идет вразрез с законом вашей церкви.
Бедный, перепуганный пастор ничего на это не сказал, да я, собственно, и не ждала ответа.
– И заключению брака не предшествовало оглашение в церкви имен жениха и невесты, – продолжала я.
Пастор опять никак не отреагировал.
– Со мною нет женщин, которые поддержали бы меня, и нет свидетелей с моей стороны.
Вперед выступил Рэннок Хэмилтон. Он был хорошо одет – на нем был коричневый шерстяной камзол, черные рейтузы и чистая белая рубашка; его темные волосы были коротко и аккуратно подстрижены и покрыты простой коричневой бархатной шапкой. Рядом с графами Морэем и Роутсом он казался диким жеребцом с вересковых пустошей, стоящим подле своих утонченных одомашненных собратьев. Если бы я не знала его, не противостояла ему в часовне Святого Ниниана, он бы не показался мне непригожим. Но за его глазами не было ничего, никакого цветка, никакого символа жизни. От таившейся в нем черной пустоты я почувствовала дурноту.
Рассудительным тоном, внушившим мне ужас, он сказал:
– Замолчи, женщина. Наш брак был устроен графом Роутсом, главой клана Лесли, и графом Морэем, главой лордов Протестантской Конгрегации. Никакие иные свидетели нам не нужны.
Мы смотрели друг на друга. Выражение его лица было бесстрастным. Из-за глубоких складок между его бровей могло показаться, что он злобно хмурится, но это было не так. Я попыталась было дышать, как обычно, но у меня не получалось глотнуть достаточно воздуху. Что же мне ответить на вопрос пастора? Что?