А потом пришел день, когда ко мне явилась Нэн с двумя мужчинами и забрала ее. Я кричала и боролась, но мужчины крепко держали меня, и Нэн вырвала мою рыдающую малютку из моих объятий и унесла ее.
С этого дня вся приносимая мне еда стала горчить. Вскоре я почувствовала дурноту и недомогание.
Рэннок Хэмилтон медленно отравлял меня – я была в этом уверена. На что я ему теперь? Китти он оставит в живых, поскольку она была сонаследницей Грэнмьюара. Но я ему была точно не нужна – возможно, он даже полагал, что если я умру, он снова обретет свою мужскую силу.
Если б я была одна, наверное, я бы ела отравленные овсяные лепешки и хаггис, и хрящеватые блюда из мяса и овощей, и выпивала бы все отравленное кислое молоко и эль – и так бы избавилась от мук. Но я не могла покинуть Китти, крошечную и беспомощную, и оставить ее на милость ее отца.
Поэтому я старалась есть как можно меньше, тщательно пробуя каждый кусок, который брала в рот, выплевывая все, что казалось мне горьким или подозрительным. Я решительно отбросила прочь свои темные, безысходные грезы и начала обдумывать план побега.
В Кинмилле был один человек, который согласился бы мне помочь, и этим человеком был Джилл. Я была уверена, что он не случайно то и дело проезжает под моим окном верхом на Лилид; он знал, как я ее люблю, и хотел показать мне, что с нею все хорошо и что он о ней заботится. Если он готов был для меня на это, то, может быть, он рискнет и большим – может быть, он не побоится ярости своего жестокого вечно пьяного хозяина, рискнет своим местом и даже жизнью – чтобы помочь спасти Китти и сбежать вместе со мною в Грэнмьюар?
Однако даже если он готов помочь мне, как дать ему знать, что мне нужна его помощь? Я не знала, умеет ли он читать, и в любом случае у меня не было ни пера, ни бумаги. А даже если бы и были, как мне дать понять Мышке, что мне нужен Джилл?
И я придумала, как.
Когда поутру она принесла мне еду, я уже была готова. Я знала, что она принесет кислое молоко – в нем было полно свернувшихся комочков. Я вылила его на пол. Это озадачило Мышку, и она жестами показала мне: «Ешь, ты же голодная». Я покачала головой и пальцем размазала свернувшиеся комочки по полу, придав им форму лошади. Красивой кобылы с узкой головой, гордо изогнутой шеей, длинными ногами и откинутым хвостом. Я изобразила ее с помощью белых комочков свернувшегося молока.
Лилид.
По выражению лица Мышки я поняла – она узнала белую лошадь.
Я разорвала овсяную лепешку на куски и, используя их, изобразила рядом с белой лошадью схематичную фигуру мальчика.