Ужё давно он забросил обычай ежедневного мытья и сейчас довольствовался только чисткой зубов, выполняя эту обязанность скорее из–за боязни тех страданий, когда набухшие пульсирующей болью десны превращаются в союзников полуночной нежити, раздирают челюсть, и лишь поутру, когда калека Граверский дозванивался дантисту, эпицентр мучений, смилостившись, соглашался перекочевать к копчику или к шейным позвонкам.
Синяя в белую полосу змея выползла из мягкотелого тюбика, зорко посмотрела по сторонам и спокойно устроилась на колючем ложе щётки. Александр закрыл глаза и начал растирать фторную рептилию по эмали зубов. Затем, прополоскав рот, избегая своего отражения в зеркале, он сварил кофе, с омерзением облачился в профессорскую униформу, продел голову в ив–сен–лоранову галстучную петлю, затянул удавку, щёлкнул замком золотых наручников на левом запястье, обхватил ладонями горячие грани стакана и маленькими глотками принялся отпивать пересахаренную жидкость. По мере того, как разбавленный водой мрак переливался в желудок, Александр разглядывал через призму толстого стекла свои пальцы, ставшие вдруг скрюченными, тощими, с нечистыми согнутыми ногтями фильмовой ведьмы.
Покончив с завтраком, Граверский подхватил под мышку веригу университетских учебников и, осторожно прикрыв за собой дверь, отправился на очередную пытку, столкнувшись в подъезде с толстым лохматым соседом, выведшим погулять на коротком алом ошейнике чёрного кота, опасливо ступающего мягкими лапами по фальшивому мрамору коридора.
На улице пыльный ветер с ног до головы обдал Александра парижскими ароматами, взъерошил кудрю, затеребил галстук и обеими ручищами, по–свойски, полез за пазуху. Александр пошёл к метро, едва не задевши хвост электрического провода, вылезшего из дупла в кирпичной стене фасада и обвившегося вокруг водосточной трубы. Перейдя улицу, он чуть было не наступил на ногу толстогубой полицейской с корнеплодом носа, пионерской пилоткой и восьмиконечной звездой, прицепленной к левому сосцу. Бренча мелочью в необъятных карманах, страж порядка с интересом разглядывала двухметрового кащея бессмертного в витрине кабинета хиропракта. Чуть дальше Александр должен был описать полукруг, повинуясь траектории красной верёвки, огораживающей пространство, внутри которого четверо алжирцев, шустро орудуя дико вопящей пилой, расчленяли багровое клёновое туловище; а рядом, под переслащенными взорами прохожих, на облезлой зелёной скамейке, поворотившись к мутному солнцу, черномазый чернорабочий, раскачиваясь из стороны в сторону, басом выл хвалу Аллаху.