И Леха, не дождавшись ответа, продолжает.
— Пытаемся. Всякую Историю надо начинать с дееписания, что опять–таки, учил, находим у Карамзина, — постольку–поскольку, мерилом всему выступают дела… Наше дееписание собственными жизнями по страницам собственной истории.
Сергей — Извилина не хочет разочаровывать, потому оставляет при себе, что Карамзин, когда писал — метался, взяв по сути «высочайший заказ» на то, чтобы осуществить правку русской истории в пользу дома Романовых, их немецкого взгляда и идей, писал — то по совести, то под давлением членов собственной партии, поскольку был масон, то опять увлекаясь, без оглядки ни на что. Русская история способна увлечь за собой, но не в болото, не в бездну, какими бы сусанинскими тропами не пытались плестись и вести за собой историки, чистых родников никак не миновать, на них натыкаешься повсеместно, умереть от жажды невозможно — истинных чистых проявлений человеческих характеров несть числа…
— История слоиста …
— Черта–с–два! История дырява! Она настолько дырява, что кажется состоит из одних дыр и непонятно на чем держится. Сами дыры сшиваются наживую стороной заинтересованной. А как — просто диву даешься! Дела славные либо замалчиваются, либо выворачиваются наизнанку, в других прискорбных сделано все, чтобы скрыть истинного виновника.
— Вот рисовальщики! Ей богу, люблю, когда Извилина речь толкает — втрое от сказанного начинаешь себя уважать! — но и Леха иногда способен загнуть такое, что… В общем, Серегу на царство, а Лешку его замполитом!
Седой кашляет в кулак.
— Сашка, вот ты человек верующий, что бы сказал на все это?
Сашка думает, что в отечественной истории можно настрогать всякого, но подавать надо холодным умом — только тогда эту строганину можно вкушать. В чтобы ином виде? Когда не улежалось? Могут обвинить в дикарстве, в поедании сырого мяса, людоедстве. И только то сырое, что уморожено на костку, не считается сырым.
— Кто верует, что победим сейчас — становись по правую руку от меня, кто не верует — по левую, но ломать, как хотите, будем вместе. Вместе же и удивляться, когда победим! — говорит Сашка — Снайпер и добавляет чуточку сконфуженно: — Я лично это очень удивлюсь.
— Да! — говорит Петька — Казак и «несет туман», лишь ему понятный. — Я в смысле — про «левых». От побед «левых» много что помельчает, но это не потому, что отстали, а от того, что потом ни за что не сознаются, что «левыми» в этом деле были…
— Если что и нужно, так это приказ: «Ни шагу назад!», и все к нему сопутствующее, включая штрафные роты, — всерьез говорит Седой. — Без этого, скажем прямо, хана России…