В отделе было еще пусто. Воспользовавшись одиночеством, я заварила чай и стала глотать его с сигаретой, выпуская мятный дымок в окошко. Часы показывали двенадцать минут десятого, когда появился Впальтохин. У нас было полно времени, чтобы поболтать и настроить психику на обыденную нервотрепку.
— Фух, — отдышался Серега. — Со мной только что такое было! Иду по Потемкинской лестнице, я на морвокзале был, в офисе партии «Подсолнух». Они мне пятьдесят гривнов дали.
— За что это?
— Помнишь, я акцию их описывал? Уборка пляжей строем и с песней. Там еще фотография была.
— Помню.
— Так вот, начальник пресс–службы мне тихонько цельную купюрку сунул — ты еще про нас что–нибудь напиши, говорит.
— А ты?
— А я, как есть, ответил: мол, редактор разрешит, напишу.
— А он?
— А он деньги все равно не забрал. Ты только никому не ляпни.
— Само собой, мог бы не предупреждать.
— Дело вообще не в этом. Поднимаюсь по лестнице, чтобы по Приморскому бульвару через Пушкинскую в редакцию не опоздать… Вижу — выход на бульвар перекрыт — человек пять в мусоровской форме. Один руку выставил и говорит: «Молодой человек, с сегодняшнего дня проход по Потемкинской лестнице платный. С вас тридцать копеек. Что я там наорал! «Да пошли вы! Всегда бесплатно было. Что за дурость деньги за такое брать? Я на работу спешу. Я вообще журналист». А они: «Нет, постановление вышло, платите тридцать копеек». Вынимаю ту самую пятидесятигривневую купюру, других денег не было — на, говорю, подавитесь. А они: «У нас сдачи нету, платите мелочью, и улыбнитесь, вас снимает скрытая камера!» Передачу «Камера смеха» знаешь? Очередной проект «Джентльмен–шоу». Я в нее и попал. Стыд какой! Лишь бы не показали. Я корреспондентом «Вестника» представлялся. Позорище! Не понимаю, что в этом смешного?
В полдесятого мы вышли в компьютерный цех, чтобы сдать в набор домашние опусы — статью Впальтохина про областной конкурс сварщиков и мою — о встрече работников библиотеки с воспитанниками детского сада. На обратном пути нарисовался шлагбаум а виде ехидной редакторской секретарши.
— Впальтохин! — загундосила она своим центрально–одесским прононсом — когда ты наконец доставишь мне удовольствие и помоешь голову?
— Я, Наташенька, специально для твоего удовольствия, вчера вечером вымыл голову шампунем «Head and Showers».
— А волосы почему опять жирные?
— Они пивом смазаны, вместо геля. Очень полезно, разлаживает чешуйки и укрепляет луковицы.
— Так вид же чудовищный! Я этого не понимаю. Пивом воняет. Как бомжара последний выглядишь. Думаешь, я панков не видела? Были у меня знакомые с цветными ирокезами, булавкой в губе, в косухах. Но это же смотрится аккуратно, чистенько. Лена, хоть ты на него повлиять сможешь? Вы же вроде соратников. До вас в редакции скучно было. А теперь мы имеем два ходячих прикола!