А потом приедет Алекс…
Как‑то справится ее малыш?
Змея скользит по дворцу — и Марта видит, как дрожат слуги, как поеживаются придворные, как стражники отдают честь каждому подонку в рясе, лишь бы их не заподозрили в крамоле. Давно надо было додавить этот храмовный гадюшник!
Пожалели… а зря!
Не то, чтобы Марта была против веры, нет. Некроманты лучше других знают о богах и демонах — и верят в них. Работа такая…
Но…
Встречаются как‑то Светлый Возвышающий и Темный Искушающий. И первый говорит:
— Я тебя победил навсегда. Я дал людям веру.
— Нет, — говорит Темный, — это я победил. Я дал людям Храм.
Вера — это в душе, а вот Храм… а кто сказал, что там собрались порядочные люди? То, что видит Марта во дворце, не вдохновляет.
И патрули, которые прохаживаются по улицам столицы, тоже.
И костры, которые горят на площади…
Книги, а на кострах из книг корчатся и люди. За что?
Было б за что…
Марта‑то точно знала, что в столице ведьм и колдунов нет. Там, куда приходит тигр, пропадают волки. Так что жгли просто очередных невезучих. Или — для устрашения, чтобы вспомнили, как это было при Рудольфе, чтобы люди не смели глаз поднять, чтобы платили охотно, чтобы…
Некромантка зашипела сквозь зубы.
Тираны бывают мерзкими, это верно. Но не дай Бог узнать, какой мерзкой бывает тирания Храма.
Когда приедет Алекс, она лично выкинет этих беленьких за границы страны. И проследит, чтобы ни одного не осталось.
А пока остается только ждать, наблюдать, делать выводы…
Пусть считают себя победителями… ненадолго. Пусть расслабляются, открывают свои секреты, выставляют на свет все язвы…
Некроманты умеют ждать. Они терпеливы, как сама Смерть — и так же, как и она, получают свое. Ох, Алекс, сынок мой родной, только сбереги себя.
* * *
Ночью Иннис опять приходит ко мне — и мы отправляемся в подземелья. Тиданн Андаго встречает нас радостной улыбкой.
— Ох и безобразник же ты! Потешил старика!
Я вскидываю брови.
— А…
— Да. Воздействие было завязано на ближайший объект, которым и оказалась Аморта. И Кларис на нее активно… воздействовала.
— Не понимаю? — Иннис смотрит удивленными глазами.
— Вот и не надо.
— Алекс!
Я надавливаю ей на кончик носа.
— Мала еще о таком слушать.
Призрак одобрительно ухмыляется. Иннис надувается, но я мягко отстраняю ее и принимаюсь за работу. Расчерчивать пентаграмму мне не требуется — здесь, как и в любой приличной некромантской лаборатории, она уже врезана на полу. Только расставить свечи, нарисовать символы смерти, жизни, призыва, повеления и сродства, положить в центр прядь волос, капнуть каплю крови Иннис, мягко усадить девушку в кресло за своей спиной и позвать.