«Вот в этом центре мы и держим этот вулкан в узде», – попытка уже знакомого нам сопровождающего в белом халате пошутить растворилась в пространстве огромного зала с таким же высоким потолком. Мощные вычислительные машины в три ряда, огромные экраны во всю стену, несколько сотрудником со спокойным видом то и дело размеренно нажимали какие-то кнопки, делая затем какие записи в бумагах на канцелярских планшетах, словом всё скорее напоминало какой-то центр полётов.
Молодой человек склонился над одним из компьютеров, на бирке (бейджике) попавшим в свет лампы высветилось имя Ярмо Хюттинен. Он, так же размеренно, как и все, посматривая на мониторы, что-то чиркал в бумагах. В один миг его глаза «загорелись», и он начал с интересом и чуть волнительно набирать что-то на клавиатуре, периодически немного озираясь по сторонам, а на экране то и дело открывались и закрывались какие-то программы. Затем он на секунду замер, быстро нажал пару комбинаций, и снова замер секунд на 5 уставившись на экран. Экран выдал программу настройки вентиляционной системы комплекса, на что Ярмо расплылся в улыбке. Опомнившись через секунду, он вышел из программы и спокойно продолжил размеренно наблюдать за показаниями какой-то группы датчиков.
Цена жизненного выбора.
Пожилой, с чуть оплывшей фигурой старик, не шибко выспавшись, так как накануне вечером беспокойные мысли долго не давали покоя его голове, всё же быстро поднялся, аккуратно распахнул шторы, затем, так, чтобы не разбудить ещё спящую жену, открыл окно, за которым всё ещё была непроглядная темень, вдохнул хлынувший свежий воздух и пошёл умыться в ванную. Холодная вода немного помогла убрать ощущение пелены с глаз. Он оперся руками о раковину и вгляделся в зеркало. В полголоса, как бы свидетельствуя о том, что у него на сердце, он проговорил: «Ну что, заместитель комиссара Гавриэль де Косте, ты ведь не раскиснешь? Всё ведь встанет на свои места. А сейчас ты знаешь куда пойти».
«Таки да, как и всякий гений, ты начал что-то сам себе бормотать под нос», – сказала, вставшая в дверном проёме ванной комнаты, жена, чувствуя, что нужно утешить свою половинку, но тактично не показавшая, что конечно всё слышала, а так же прекрасно понимает, в чём дело, хотя он и не говорил ей об итогах вчерашнего дня, желая, по видимому, уберечь её от этих новостей.
«День пятьсот шестой, потихоньку едет крыша» – улыбнувшись, ответил де Косте, внутренне растроганный мыслью о том, что это женщина, которая так многое простила и так часто восхищала его, настолько, почему-то, любит его, что каждый раз, даже когда он сам встаёт очень рано и тихонько, встаёт вслед за ним, не способная даже просто спать без него – «да вот, болтаю тут сам с собой, с интересным человеком».