Мужчины Микки (Колосов) - страница 30

– Чего от тебя хотел этот боров?

– Того же, чего и ты. – Огрызнулся Микки, встал и вышел.

Неужели это злость? За два года со времени своего «прозрения» он и боялся до ужаса этих озабоченных им мужичков, и смеялся над ними, и жалел, и каких еще только чувств не испытывал, но разозлился впервые. И сразу понял, что несправедливо разозлился: «Они не виноваты. Но я ведь тоже перед ними ни в чём не виновен». Так ли? Нужно признать: было так. До тех пор, пока не осознал он в полной мере, какое действие на них невольно оказывает. До тех пор, пока не стал этим пользоваться. Всё вышло само собой. Поначалу он даже не вполне отдавал себе отчет, в том, как манипулирует очарованными парнями. Первой «жертвой» стал молодой полицейский в Южной Каролине. Микки тогда еще был оглушен, не совсем пришел в себя после похищения и новых сделанных открытий. Хорошо, допустим, лейтенант не считается. А летчики? Русские летчики, с которыми он познакомился в баре в аэропорту. Да, этих он, что называется, развел вполне умышленно. Бравируя перед ним, и друг перед другом, мо́лодцы из кожи вон лезли, в попытках ему понравиться. Кончилось тем, что он улетел в Россию, как неучтенный, нигде не зарегистрированный пассажир. Именно в Россию Микки вовсе не собирался, случайно встретил этих русских, и случайно они его утащили. Но всё-таки поддался он сознательно. Решил, почему бы и нет? Во-первых, в России вряд ли додумаются искать его охотники за анализами, да еще когда так удачно вышло след запутать. Потом была иллюзия, что оказавшись на другом конце земли, он что-то реально изменит. И, в конце концов, он всё-таки помнил, где прошли его счастливые детские годы, где осталась мама. Его всегда преследовало чувство, что она еще там, живая, ждет его. Но мамы не было в Москве, а только бесконечные поклонники, назойливые, как мухи. «Тоже мне, страна гомофобов!» – Сетовал Микки. Сложилось впечатление, что здесь ему намного больше досаждают ухаживаниями. Мужчины в России грубее, настойчивей и циничней. Зато и Микки отточил на них свое искусство манипуляции до совершенства. В короткое время без всяких документов, почти не зная русского языка, он снова стал практикующим хирургом. Угодливые доброхоты оформили его как беженца из соседней страны, бывшей союзной республики. Несколько месяцев ушло на подтверждение квалификации. В Америке Микки овладел почти всеми хирургическими специальностями, исключая нейрохирургию и пластику. Особенно хорош он как сосудистый и торакальный хирург. Это без труда удалось доказать. Тем более, что предвзятость со стороны экспертов если и была, то лишь в положительную сторону направленная. Так он сделал единственно возможную для себя карьеру, и, похоже, мог сделать любую другую, если бы только пожелал. Но Микки просто вошел в свою прежнюю колею: операции-мытье-операции. Нелепость положения заключается в том, что он и хотел бы выскочить, но не может. Инерция трудовых будней, чувство вины перед Тедди, страх, что все его причуды и странности обратят на себя чье-то ненужное внимание, всё это держит его мертвой хваткой. Душа отчаянно стремится назад в Америку, в объятия Левина, в свою родную систему здравоохранения, как это ни смешно звучит. Да, он соскучился по системе, которую, случалось, поругивал, но русская еще хуже оказалась. Почему-то жаждущая вырваться душа не находит в себе силы сделать собственно рывок. При мысли о еще одной, обратной авантюре с летчиками Микки бросает в дрожь, охватывает приступ болезненной робости. Невозможно. Еще приходило в голову явиться в американское посольство, дескать, вот я, гражданин, отошлите меня обратно. Там ведь тоже мужчины – помогут, поспособствуют. А вдруг в тюрьму отправят? И там мужчины. Нет. Вариант с посольством – не вариант. Можно позвонить по Скайпу Керри, но чём она поможет? И телефон Финчли, в принципе, есть. Да что уж мелочиться, можно прямо набрать самого Тедди Левина. Только рука не поднимается. Нечистая совесть не позволяет. «Господи, какой идиот! – В сотый, может, в тысячный раз казнится Микки. – Бросил его. Больше – предал. Сбежал, как преступник. Зачем? Чтобы на него не воздействовать! Глупо ужасно. Сбежал и занялся тем, что стал воздействовать на других. На всех подряд. На кого попало. Пока не сознавал я дара своего, ведь жил же тихо, мирно, спокойно работал, не блудил, как наша Света выражается, на домогательства просто не обращал внимания. А что теперь? Пошел в разнос? Докатился. Вадим Артурычи ключи, как шлюхе суют. Нет. Если и злиться – только на себя. Я сам разрушил свою идиллию. Своими руками пустил под откос свой счастливый поезд».