— Видите ли, молодой человек, — ответствовал старик, снова принимая профессорский вид, — не совсем. Одного этого было бы недостаточно. Однако по неясным для меня причинам попадаются места, как бы изолирующие, экранирующие этот разлитый в мире, ммм… «антизаряд» — таков, в частности, этот дом — я в нем потому и поселился. То есть, укрывшись здесь, мы становимся — для них — как бы невидимыми. Кстати, есть и отдельные, очень редко встречающиеся люди, всегда очень старые, также свободные от… ну — от всего этого. Не знаю, почему… И мне кажется, это свойство места и людей — связаны: здесь, вот, например, проживают, изволите видеть, одни лишь старики, я вам рассказывал.
— Так вот почему вы… ох, простите… — спохватился Николаша, поняв, что, пораженный изумившей его догадкой, сказал бестактность.
— Нет–нет, — ничуть не смутившись, ответил Николай Николаевич, — со мной дело — некоторым образом, совсем другое… Да и не такой уж я старик, каким кажусь вам, — усмехнулся он, — это, знаете ли, мне тоже в вашем–то возрасте человек лет сорока пяти казался стариком. Хотя выгляжу я, вероятно, не лучшим, так сказать… Но — сами изволите видеть: какую жизнь приходится вести — так вот и сложилось.
Перешли к обучению, как выражался Николай Николаевич — практическим навыкам. Собственно, их было действительно немного, и все они мучительно напоминали Николаше читанные когда–то в школе книги про каких–то подпольщиков или шпионов: как ходить по улице, как вести себя в общественных местах, в транспорте; как себя вести с «обычными» людьми, попадающими в зону его, Николашиного, влияния, — «вот ведь…», — не без тоски думал Николаша; как, напротив, скрываться и уходить от неизбежно станущих липнуть к нему всевозможных «братьев»; как, тем не менее, воздействовать все же и на них — поскольку в этом был залог его будущей безопасности, неразрывно и безжалостно связанный с успехом его «миссии».
Но главное, старик заново учил его говорить.
Николаша с трудом, по слогам, как иностранные, произносил слова родного языка, так и в таких сочетаниях, чтобы они были понятны, — интуитивно, молодой человек, эмоционально! — его, находящимся в блаженном неведении о постигшей их судьбе согражданам; как с этой целью, желая сказать по сути одно — говорить нечто совершенно иное; как умолкать в то время, когда в соответствии со здравым смыслом он должен был бы что–то произнести и, наоборот, городить целую уйму совсем остававшихся ему непонятными слов — старик велел их просто заучить наизусть, как набор звуков — тогда, когда, как Николаше казалось, все уже им сказано и следует умолкнуть.