Курсанты подскочили как угорелые. В коридоре показался сам командир роты капитан Баржин. Так рано он еще никогда не приходил.
Чувствуя ответственность, воины стремительно одевались. Стояла тишина, которую лишь нарушала суета метавшихся тел.
— Э-э-э! Товарищ сэжант! — раздался вдруг громкий крик, и все остановились. К Мешкову медленно подходил курсант Спулис, который, не взирая на то, что сам Баржин наблюдал за обстановкой, не соизволил надеть гимнастерку и оставался в одних кальсонах. — Товарищ сэжант, а какая трэвога, учэбная или нэт?! — спросил он своим звонким, уверенным голосом.
Все захохотали.
— Отставить! Отбой! — закричал Баржин.
— Рота, отбой! — повторил дежурный по роте.
— Марш в постель! — завопил позеленевший от злости сержант Мешков Спулису. — Я тебе дам, плять, «учэбную трэвогу»!
Г Л А В А 16
В О Е Н Н А Я П Р И С Я Г А
Наконец, наступил день принятия присяги. Накануне этого события командир роты капитан Баржин объявил курсантам, что им разрешается пригласить в часть своих родных и близких на праздник, связанный с этим знаменательным днем.
Вечером перед приездом приглашенных гостей замполит Вмочилин провел беседу с молодыми воинами, в которой убеждал их в необходимости наличия бдительности и сохранения военных и государственных тайн. Короче говоря, чтобы поменьше болтали о делах роты и всякого рода недостатках. Военачальник пригрозил суровыми карами тому, кто будет пытаться опорочить честь и достоинство офицерства, а также славные воинские традиции части и учебного батальона. Все поняли его именно так, как он хотел.
Утром после завтрака молодежь повели в клуб на торжественное заседание.
В президиуме на этот раз восседали высшие военачальники части — командир дивизии, генерал-майор, его заместители, включая начальника Политотдела, и многие другие. В основном, это были незнакомые курсантам люди. С любопытством рассматривая президиум, Иван вдруг увидел подполковника Коннова. — Неужели он будет выступать? — перепугался молодой воин. Судя по лицам товарищей, можно было догадаться, что они подумали о том же самом. Но, слава Богу, Коннову слова не предоставили.
Торжественное заседание вел начальник Политотдела части полковник Прохоров. Когда он огласил регламент, все окончательно успокоились: в числе ораторов товарища Коннова не оказалось. Как в дальнейшем узнает Зайцев, этому видному политработнику никогда не предоставляли слово, если в зале присутствовали высшие военачальники. Местная легенда гласила, что командир дивизии еще десять лет тому назад распорядился после какого-то митинга, где Коннов держал речь, больше не допускать этого оратора к микрофону в его присутствии. А в армии приказ обсуждению не подлежит…