Выглядит это просто. Вытаскиваю я из специальной сумки мясо или рыбу, нарезаю довольно крупными кусками, окликаю кошек (по старшинству) и раздаю порции. В принципе ничего хитрого нет, важно лишь, что я это делаю. Ну, так вот, вынул я из сумки кусок конины килограмма на полтора и тут же — черт! — то ли бросил его, то ли у меня его вырвали. Рука в крови. Это Прохор стрелой вылетел из-под батареи (все видел, оказывается, хоть и притворялся спящим), и сбив по пути Дусю и Федю, через мгновение висел у меня на руке. В следующее мгновение он, видимо, решил оставить руку на завтра, а мясо взять на сейчас. И тут же около моей ноги, придерживая здоровенный кусок одной (!) лапой, издал такое рычание, как будто незадолго до этого тигра проглотил.
Как я его не пнул, не знаю. Может, это жуткое рычание меня затормозило. Может, эта фантастическая молниеносность. А может, жалость. Ведь не от хорошей жизни — от голода он так бросился на еду. Отнять у него мясо я не пытался и решил, что других, так и быть, покормлю рыбой.
И тут я сделал ошибку. Я бросал куски рыбы не очень далеко от Прошки, и он, не теряя контроля над мясом, все их подобрал. Может, потому еще у меня так нескладно все вышло, что рука болела и я торопился закончить кормежку, чтобы заняться собой. Но тут уж мне стал так интересен творимый Прошкой спектакль, что я и про боль забыл. Зачем ему столько? И он мне объяснил, зачем. Широко расставив передние лапы, вцепленные в рыбу, и непрерывно урча, он тут же съел жуткое количество мяса, но и наевшись, от остатков мяса и рыбы не отошел. Сидел и смотрел на остальных.
Спустя некоторое время к Прошке подошел — кто бы вы думали? — Васисуалий! Видимо, полагал, ему воздается за то, что первый признал Прошку. И ему воздалось. Прошка с такой зверской силой врезал ему по морде, что Васисуалий, кот едва ли не в полтора раза крупнее (во всяком случае, толще и мордастее), на ногах не устоял. И тут Дуся, уже битая Прошкой неуемная Дуся, опять подкатилась к Прохору. И получила мясо.
Своей корявой походочкой подкрался Федя — и был одарен рыбой. После чего Прошка ушел на свой кусок кошмы. Васисуалия он, так сказать, «вычислил». Последнему — что останется. Тогда-то до меня и дошел смысл происшедшего. Прошка не только за ничтожное время установил свое безоговорочное главенство в коллективе, он еще и установил иерархию отношений (точнее, отношения, своего отношения). Но это не все. Произошло большее. Теперь уже не я, а он, Прохор, раздавал еду. Он стал не только вожаком. Он стал хозяином.
«Ладно, — думаю, — завтра разберемся». Назавтра я доставал корм с большой осторожностью, готовясь бросить его едва ли не от уровня груди — этот черт патлатый опять прыгнул на меня! Снова боль, но еще больше обида. И злость. В конечном счете мне с ним работать! Я решил навести порядок, и как это сделать с таким исчадием?