– А что за охранники на этой фабрике? – спросил Самсонов.
– Да одно охранное агентство, частное, – пояснили ему и многозначительно подмигнули, чем сказали намного больше.
Николай Игоревич вернулся в редакцию, порылся в справочных данных и принялся звонить на картонажку в надежде узнать дополнительные подробности. Он долго общался с разными людьми, говорившими то девичьими голосами, то мужскими, но все они оказались едины в одном: администрация фабрики не может комментировать события, не связанные непосредственно с ее деятельностью. Оказавшийся в розыске Михаил Первухин на фабрике никогда не работал, то обстоятельство, что он является сыном одной из работниц фабрики, администрацию нисколько не интересует. Все детали, касающиеся деятельности охранного агентства, следует выяснять о сотрудников этого самого агентства.
Журналист в целом представил себе ситуацию, за исключением мелких подробностей, и в общем домыслил их до состояния почти полной уверенности. Тем не менее, совесть требовала уйти от фантазий к фактам, и Самсонов отправился на картонажку для проведения собственного расследования. На проходной его встретили крепкие молодые люди в черном и не проявили ни малейших признаков понимания. Удостоверение их совершенно не впечатлило, даже не принудило вызвать старшего.
– Вы хотя бы знаете пострадавших? – настырно лез не в свое дело Самсонов. – Общались с ними после нападения?
Ответом послужило молчание и угрюмое бурчание, не содержавшее никакого смысла, кроме неприятия журналистского клана вообще и некоторых его представителей в частности.
– А почему вы так враждебны? – не унимался Николай Игоревич. – Вы считаете, что я непременно представлю происшествие предвзято?
– Как тебе скажут, так и представишь, – холодно ответили ему. – А откуда мы знаем, что тебе скажут?
– Логично. А если я справку принесу от Касатонова с разрешением на сбор сведений?
– Ни хрена ты не принесешь. И на Касатонова твоего нам плевать. У нас свое начальство есть – ты от него справку принеси.
Не добившись никакого прогресса в переговорах и сталкиваясь со все нарастающей агрессивностью парней в черном, Самсонов вышел на улицу и отправился в районную больницу. Там ему вновь пришлось напрячь актерские и прочие творческие способности, дабы получить доступ в палату к пострадавшим охранникам. Он размахивал служебным удостоверением, ссылался на необходимость освещения в прессе проблем здравоохранения в видах их скорейшего решения, интересовался уровнем преступности в городе, каким он видится медикам у операционных столов и наговорил много всякого, чего никогда прежде не говорил в своей жизни. Журналист прорвался в кабинет главврача и вывалил на корректную, ослепительно белую даму весь свой дар красноречия, Позднее ему вспоминалось в некотором тумане, будто он даже пообещал ей строительство нескольких новых корпусов больницы. Зачем он зашел так далеко, Николай Игоревич никогда объяснить не мог.