>.
Приват-доцент Б.В. Никольский не упоминал о записках, положенных перед иконой Божией Матери. Он вспоминал, как в середине октября заехал к генералу Е.В. Богдановичу и застал у него хоругвеносцев. По всей видимости, это была та же самая делегация, которую потом заподозрили в организации погромов по всей стране. По словам Б.В. Никольского, хоругвеносцы «самозабвенно врали», что благодаря им обеспечен порядок в Москве. На Б.В. Никольского хоругвеносцы произвели огромное впечатление: «Я все время не чувствовал под собой живой простонародной почвы. Что она есть, я в том не сомневался, но где она — не знал, соприкосновения не было. И вдруг — живое соприкосновение. Понятно, что я верил, как мальчишка»>356>. Особенно запомнился некий К.К. Полторацкий: «Я восхитился им насквозь. Вот, думалось мне, самородок! Вот он, московский мещанин, скромный титан, вот та почва, на которой мы стоим, живем и строим»>357>. Впоследствии выяснилось, что народный самородок был сотрудником московского охранного отделения, прикомандированным к делегации «по личной просьбе членов ее». Б.В. Никольский свел московского мещанина (на самом деле выслужившего личное дворянство за службу в охранном отделении) с руководителями Русского Собрания, где давно вынашивалась мысль о создании массовой монархической партии. Начались совещания и обсуждения, продолжившиеся после отъезда делегации хоругвеносцев в Москву. Б.В. Никольского оттеснили от дела, и, быть может, по этой причине он с обидой писал: «Все отбросы Русского Собрания ринулись в этот Союз. Туг оказался и некий доктор Дубровин — противное, грубое животное, на которого никто не обращал внимания. Общий тон хвастливости, лжи, чего-то нравственно ненадежного сразу оттолкнул от этой шайки все, что было почище умственно и нравственно».
Еще одно свидетельство, относящееся к формированию Союза русского народа, принадлежит начальнику петербургского охранного отделения А.В. Герасимову. Он писал о своей беседе с вице-директором департамента полиции П.И. Рачковским: «Вспоминаю, что еще в октябре 1905 г. (до издания Манифеста 17 октября), в то время, когда повсюду шли демонстрации и стачки, я как-то в разговоре с Рачковским высказал удивление, почему не делаются попытки создать какую-нибудь открытую организацию, которая активно противодействовала бы вредному влиянию революционеров на народные массы. В ответ на это мое замечание Рачков-ский сообщил мне, что попытки в этом отношении у нас делаются, и обещал познакомить меня с доктором Дубровиным, который взял на себя инициативу создания монархической организации»