Пуришкевич окончил историко-филологический факультет Новороссийского университета с золотой медалью за сочинение об истории олигархических переворотов в Древней Греции. Еще на студенческой скамье Пуришкевич начал писать стихи. Поэтического таланта у него не было, вирши выходили слабенькими, с банальными рифмами. Проза была лучше. Однажды он даже послал свой рассказ из жизни индийских отшельников Льву Толстому, который нашел, что рассказ «недурен и по форме, и, в особенности, по содержанию». Сравнительно молодым человеком В.М. Пуришкевич стал председателем земской управы в Аккерманском уезде. Он проявил недюжинную энергию и распорядительность во время жесточайшего голода, поразившего и центральную Россию, и плодородный юг страны. По его инициативе был устроен сбор пожертвований на бесплатные столовые для голодающих крестьян. Ему удалось открыть двадцать столовых и спасти от смерти тысячи местных жителей. Разочаровавшись в земстве, в котором, по его мнению, демократический «третий элемент» начал брать верх над дворянством, Пуришкевич в 1900 г. переехал в Петербург, поступил на службу в хозяйственный департамент министерства внутренних дел, затем в Главное управление по делам печати С 1904 г. в качестве чиновника по особым поручениям становится одним из помощников министра внутренних дел В.К. Плеве
1905 год стал переломным как в политической, так и в литературной деятельности Пуришкевич а. Будучи сторонником единой и неделимой России, Пуришкевич испытывал тревогу в связи с усиливающимся брожением на национальных окраинах империи. В его поэме «Туман» образы финского эпоса «Калевалы» соседствовали с прямыми угрозами финляндским сепаратистам, описанием боевых эпизодов Кавказской войны:
Кому там слава суждена?
Кому достанется она?..
В аулах Ичкерии?
И льется кровь, и близок день,
Пророком быть не надо,
Восстанет в памяти Веден,
В огнях былого ада.
Отчаянием и надеждой была пронизана его поэма «Ничего», посвященная Русско-японской войне, а поэма «Пахарь» отражала уверенность автора, что «душа народная», несмотря на «старания» интеллигенции, еще не окончательно погибла. В брошюре «Русская печать на заре обновления» Пуришкевич выражал беспокойство по поводу неспособности консервативных органов печати противостоять революционным идеям: «Они застыли в понимании запросов народного и народной воли, жизнь проходит как бы мимо них...»
Политическая карьера Пуришкевича началась в Русском Собрании, в котором почетным членом состоял его прямой начальник В.К. Плеве. Гйбель министра в результате покушения, устроенного эсерами, явилась для Пуришкевича первым признаком надвигающейся революции. В приватных беседах с членами Русского Собрания он высказывал горькие упреки в адрес председателя князя Д.П. Голицына и высших властей: «Голицын не худой человек, но пассивный, инертный, трус, выжидает, ибо не знает, чего царь хочет, а тот сам не знает». Тем не менее сам Пуришкевич долгое время проявлял пассивность, столь не свойственную его кипучей натуре. Дело было не столько в растерянности, сколько в самом складе мыслей верноподданных монархистов. Примечательно, что Пуришкевич, в отличие от московских монархистов, приступивших к созданию партии весной 1905 г., решился проявить инициативу лишь осенью, когда политическая деятельность была легализована с высоты престола.