Однако наращивание военной угрозы происходило не в одно мгновение и не в короткие сроки. Совершен- i
но четко обозначилась следующая динамика сосредоточения гитлеровских войск против СССР: в сентябре 1939 г. в Восточной Пруссии и Польше у советских границ было 50 дивизий. К концу 1940 г. их стало 90, к маю 1941 г. — 120, а к июню — 140 (с учетом сателлитов Германии — 190). А всего в сухопутных войсках Германии к июню 1941 г. было 214 дивизий.
Все это лишний раз убеждает только в том, что немцы обрушились внезапно не с точки зрения времени перехода в наступление, а с точки зрения неожиданного для нас массирования сил и средств с шести-восьмикратным превосходством на решающих направлениях. Наши маршалы и генералы не ожидали такой мощи ударов, считали это маловероятным. Поэтому созданная группировка войск западных военных округов (фронтов) была не готова и не в состоянии отразить мощные удары противника, не было создано оборонительных рубежей, да и навыков ведения оборонительных сражений не хватало.
Что касается употребляемого часто термина «внезапность нападения Германии», то он имел место в основном в оперативно-тактическом масштабе и оказал сильное психологическое воздействие на те войска, которые не были готовы к отражению наступления противника, не знали, что делать и как делать. В наибольшей степени это относилось к частям ЗапВО, которые из-за потери бдительности и халатности командования прозевали начало наступления противника. На других направлениях войска вступили в бой с первой минуты организованно.
В стратегическом масштабе временного фактора внезапности фактически не было, так как информации о времени нападения Германии на СССР поступало «громадьё» — от «Красной капеллы», Р. Зорге, К. Филби и многих других источников.
Маршал Г. К. Жуков в своих мемуарах пишет о том, что он не знал ни конкретной даты нападения Германии, ни гитлеровского плана войны; что о нападении немцев 22 июня ему стало известно лишь из доклада начальника штаба Киевского военного округа генерал-лейтенанта М. А. Пуркаева вечером 21 июня от перебежчика — немецкого фельдфебеля, который заявил о начале наступления немецких войск с утра 22 июня. Немецкий перебежчик, конечно, был и его сообщение о времени нападения было. Но ведь были и другие данные, которые лежали на столе у наркома обороны и начальника Генерального штаба:
20 марта начальник Разведывательного управления генерал Ф. И. Голиков доложил Сталину немецкий план «Барбаросса». С. К. Тимошенко и Г. К. Жуков не могли не знать об этом документе, содержащем исключительной важности сведения;