Накладываю чары приватности, чрезвычайно сложные для четверокурсника.
— Гарри, я впечатлен. Отличная работа…
— Заткнись, Бродяга. У нас мало времени. Так что захлопни пасть и послушай, что я тебе скажу. Помнишь наше столкновение с дементорами?
— Да, Дамблдор сказал мне, что благодаря потрясению у тебя появилась кое-какая сила.
— Я солгал ему.
— Что? Почему?
— Разве я не сказал тебе заткнуться? Да, кое-что у меня появилось, но не сила. У себя в голове я обнаружил все воспоминания Сохатого — всю его жизнь целиком в качестве Джеймса Поттера.
Сириус настроен скептически:
— Если ты пытаешься меня надуть, Гарри, то это не смешно.
— Если бы я пытался тебя надуть, я бы сказал, что у меня воспоминания Лили, и теперь я теряюсь, какого же на самом деле я пола.
Вопреки своему желанию он покатывается от хохота. Через несколько секунд он серьезнеет:
— Ты ведь не шутишь, да?
— Проверь. Спроси что-нибудь.
— Мое любимое магловское произведение?
— “Paint it Black” Роллинг Стоунз, но разве это не слишком очевидно?
— Да, хорошо. А Питера?
— Уж точно не “YMCA”. Тем вечером он тебя наколол. Все прожужжали ему уши АББой, но ему нравились Би Джиз. На свадьбе Джеймс с Лили танцевали под Клэптоновскую “Wonderful Tonight”. Ты пришел сразу с двумя близняшками Добсон и выиграл у Питера десять галеонов — он утверждал, что у тебя ни за что не получится. Ушел ты с одной из кузин Маккиннон, когда этот жалкий лузер слил тебя близняшкам, и они рассердились за столь низкую ставку.
Он мгновенно отводит взгляд.
— Не мучай меня, Гарри. Твой отец был моим лучшим другом. Я подвел и его, и твою маму.
— Хорошо. Вот тебе то, о чем мне никто не мог рассказать: Сара Андэхилл. Ты нашел Джеймса в ванной старост, потому что Люпин никогда не мог скрыть пароль от вас двоих. Ты был пьян, выпив полбутылки огневиски, и хвастался о том, как ты послал этого негодяя Снейпа к Визжащей Хижине. Помнишь, что тебе сказал Джеймс в тот вечер перед тем, как сорваться к Люпину и предотвратить убийство Снейпа? Ты когда-нибудь хоть кому-нибудь это рассказывал?
— Нет, — хрипит Сириус.
— Он сказал: «Твоя семья может тобой гордиться, Блэк. Если Ремуса ранят или исключат по той причине, что ты не смог, как мужчина, разобраться со своими проблемами, я никогда больше не скажу тебе ни слова». Если ты мне не рассказывал, то откуда ещё я могу это знать?
— Джеймс? — осторожно спрашивает он.
— Я не совсем он. Я даже не уверен, что я все еще Гарри. Согласно карте я Гарри Джеймс Поттер.
— Это смешно! Мы не…
— Мы не вкладывали в карту способность видеть второе имя. Ага, я знаю. Той ночью в Годриковой Лощине было столько темной магии, что только Мерлин знает, что там произошло. Я больше не пытаюсь выяснить, Гарри ли я с памятью Джеймса или Джеймс в теле своего сына. Я просто существую, и всё. У тебя сохранились зачарованные зеркала?