Болтаем ещё пару минут перед тем, как сменить тему. Несколько раз вспоминаем старые добрые деньки и смеемся. Сириус смешивает огневиски и бренди, но я отказываюсь от предложенной порции, ссылаясь на юное тело и на то, что завтра мне предстоит много сделать. Фишка в том, что сейчас мне не хочется напиваться. Ещё через пару минут извиняюсь и выхожу из комнаты.
Лежа в постели, пытаюсь уснуть… напрасный труд. Можно было бы обвинить боль и синяки от дуэлей, но настоящая причина — небольшая деревянная коробка. Немного походив туда-сюда по комнате, зажигаю камин и бросаю туда каминный порошок. С тем же успехом можно поговорить с ним по камину, чтобы испортить вечер и ему. Если уж я из-за этого не сплю, то пусть и он страдает.
— Кабинет директора Хогвартса!
* * *
— Добро пожаловать обратно в Англию. Ты посвежел, Гарри. А я после нашей дискуссии спал урывками, — приветствует меня усталый голос Дамблдора, когда я вхожу в крыло долгосрочных повреждений от проклятий в Мунго. Он восхищается рисунками Локхарта. Завидев меня, Гилдерой оживляется и вытаскивает одну из своих фотографий. Похоже, мне сейчас дадут автограф. Может, отдам его Гермионе, чтобы хорошенько посмеяться.
— Я зачаровал зеркало отражающим щитом и оглушил сам себя — своеобразная замена зелью для бедных.
Улыбнувшись, старик отвечает:
— Давненько я такого не делал. При этом надо ударить так, чтобы потом упасть точно на подушку.
Оглянувшись, говорю:
— Рад, что вы не привели с собой Невилла — это ведь может и не сработать. Получить одного из родителей обратно — просто мечта, но решать, кто из них получит шанс, — совершенно не нужное ему бремя.
— Согласен. Николас отказал мне оба раза, когда я просил его, и в тот раз, когда он позволил мне спрятать камень, я поклялся его не использовать.
— Почему он не хотел помогать союзнику?
Дамблдор вздыхает:
— История умалчивает о моих отношениях с Никалосом. Он никогда не хотел, чтобы величайшее достижение его жизни стало панацеей от всех бед в этом мире. Длинная жизнь наложила на него свой отпечаток — он был не слишком заинтересован раздорами человечества.
— Он поднял палочку против Гриндельвальда, — напоминаю я ему.
— Верно, но война привлекла его внимание только после того, как я дал отпор миньонам Геллерта, которые также искали камень. Что касается Лонгботтомов, когда я задал ему прямой вопрос, он без околичностей ответил, что если мне так нужен камень, то ничего не мешает мне сделать его самому — ничего, кроме того, что в этой области мне недоставало таланта. Во второй раз я сделал ошибку, сначала поинтересовавшись у его жены в надежде, что её поддержка убедит его согласиться. В конце концов, Перенелла была единственной, кто имел на него хоть какое-то влияние. Однако моя уловка послужила лишь поводом для ссоры, после чего он отказал мне и предостерег никогда не просить его снова.