.
На таких же, по существу, позициях стоят и А.И. Серков>105 и
С.П. Карпачев>106.
С тезисом о прогрессивной роли масонства в русской истории и культуре решительно не согласны историки и публицисты консервативно-патриотического направления О.А. Платонов,
В.М. Острецов и другие. Наибольший интерес здесь представляет работа профессора О.А. Платонова «Терновый венец России. Тайная история масонства. 1731 — 1996»>107 — одна из немногих попыток обозрения истории русского масонства с национальнопатриотических позиций. Не согласен с тезисом о прогрессивности русского масонства XVIII-XIX веков и О.Ф. Соловьев, хотя выпадов О.А. Платонова против масонов, или, говоря его словами, «тотального их поношения» на базе «перелицовки и пристрастного толкования данных отечественных и зарубежных архивов», он и не разделяет. Не по душе О.Ф. Соловьеву пришлось и «безудержное» прославление О.А. Платоновым Григория Распутина и дома Романовых>108. Понять это можно так, что сам О.Ф. Соловьев принадлежит к совершенно противоположному О.А. Платонову направлению, ничего общего с русским патриотизмом и православием не имеющему. Парадокс, однако, состоит в том, что и историк, казалось бы, близкого с ним направления — А.И. Серков — тоже подвергся его нападению. Речь идет о резкой рецензии О.Ф. Соловьева на уже упомянутую книгу О.А. Платонова «Терновый венец России» и работу
А.И. Серкова «История русского масонства 1845—1945» (СПб., 1997). О претензиях О.Ф. Соловьева к О.А. Платонову мы уже знаем. Основной же недостаток работы А.И. Серкова, по его мнению, — некритическое следование автора оценкам и свидетельствам самих масонов, а также его бездоказательные нападки на критиков ордена, начиная от С.П. Мельгунова и кончая Н.Н. Берберовой>109, с чем нельзя не согласиться.
Условия, в которых приходилось работать русским масонам начала XX века, были уже принципиально совсем другими, нежели у их далеких предшественников: масонство в стране было уже запрещено. Неудивительно, что первые ложи возрожденного в 1906 году французского масонства в России вынуждены были действовать здесь крайне осторожно и документальных следов после себя старались не оставлять. Русские масоны, отмечал в своих мемуарах А.Ф. Керенский, «не вели никаких письменных отчетов, не составляли списков членов ложи. Такое поддержание секретности не приводило к утечке информации о целях и структуре общества»>110. Отсюда характерная особенность источнико-вой базы>111по истории политического масонства в России начала XX века — львиную долю ее составляют позднейшие интервью, воспоминания и переписка самих масонов. Документов, вышедших